Игорь Чубаха - Пепел и кокаиновый король

– Какое? – Пепел только зло хрустнул костяшками пальцев.

– Арбалет с направляющим жёлобом для гарпуна, пять бендов, есть возможность крепления катушки с линём, для удобства зарядки присутствует «пятка». Еще патентованная примочка SPORASUB в виде суппорта тоже для облегчения зарядки...

...По дороге к Летнему саду они один раз все-таки остановились. Пепел подошел к старушке на лавочке, сунул ей в карман вязаной жилетки последние нерастраченные деньги.

– На, мать, сходи в церковь, поставь свечку за упокой раба божьего Витася.

– За кого? – переспросила бабка.

– За Витася.

– Ты напиши на бумажке, сынок. Имя какое-то не наше.

– Не на чем писать. Постарайся запомнить, мать. А имя белорусское. Забудешь его, просто помолись за невинно убиенного белоруса...

...На отданной зрителям стене, из-под зонтов выбирались только по нужде. Все прочие вопросы решали при помощи телефонов и официантов.

– Сколько на твоих? – спросил Ильдар.

– Одиннадцать десять, – ответил Перец.

– На моих восемь минут. Мои не могут врать, у меня «Роллекс».

– А у меня «Картье». Ты понял, что не прав?

– Не врубаюсь, почему вы, мужики, сходите с ума по этой Курниковой, – фыркала рядом со Шрамом его подруга на сегодня – Клешнева Юлия, фотомодель русского варианта мыла «Сефгард». – У нее же груди совсем нет. И стерва еще та. Паши Буре ей мало!

Юлька не случайно была так эмоциональна. Курникова – настоящая, живая, – сидела через два зонтика.

– И в теннис она не тянет, – никак не могла успокоиться Юлька. – Ей этот корт нужен только для одного – чтобы было где задницей вилять перед камерами. И что в ее заднице такого, вот скажи мне? На что там глядеть?

– Пока не знаю. Когда мимо пойдет, разберусь, – пообещал Шрам.

– Больше ставок не принимают? – интересовались под зонтом с рекламой «Степан Разин навсегда».

– Не принимают. Я думаю, уже не на кого принимать. Но это, подчеркиваю, мое личное мнение...

Под зонтами, не уставая, вливали в себя напитки разной крепости и рекламной раскрученнности. Это в точности соответствовало врачебным рекомендациям – в жаркую погоду следует употреблять как можно больше жидкости.

Дизельный катер «Везувий» водоизмещением двенадцать тонн, длиной четырнадцать метров, высотой борта два метра с четвертью и осадкой один метр пятнадцать сантиметров дрейфовал возле Троицкого моста, там, где Нева распахивает объятия вокруг Заячьего острова [57].

Катер сносило по течению. Когда он оказывался напротив дальнего края Иоановского равелина, заводился двигатель, и малое судно вновь возвращалось на исходный рубеж. Экипаж «Везувия» насчитывал двух человек в форме речной милиции. Один в кресле рулевого курил, забросив ноги на штурвал. Второй исполнял боевое расписание на корме возле пулемета.

Станковый пулемет системы Дегтярева был стеснительно закрыт брезентовым чехлом. Для нужд экстренного реагирования у обоих «матросиков» лежали под рукой автоматы Калашникова. Но оба полагали, что их активная работа на Лопеса ограничится прошлыми заслугами: попыткой перехватить Пепла на старте и выводом из игры приятеля Пепла. А сегодня бойцы просто досыта покатаются на катере.

Дежурящий на корме завидовал рулевому – лысину подельника прикрывала от жары крыша рубки, а не жалкая фуражка, и боролся с соблазном забросить в невскую воду удочку на окушка из семейства нефтестойких. Человека на корме примиряло с действительностью одно – скоро все закончится. Закончилось все и в правду скоро.

У кормового борта из Невы вынырнула обтянутая капюшоном гидрокостюма голова. Лицо скрывала маска для ныряний. Потом аквалангист отплыл от катера метра на два, и над водой появилось заостренное жало гарпуна. Подводное ружье нацелилось в широкую спину человека, сидящего на корме.

Гарпун с яростной мощью вырвался из канала ствола, стальной молнией сверкнул на солнце и вошел бойцу, мающемуся на корме, между лопаток. Сдавленный вскрик, глухой удар о деревянную палубу. Аквалангист, подтянувшись за край и навалившись грудью на борт, дотянулся до лежащего на кормовой банке «калашникова». И срезал очередью рулевого, как раз схватившегося за оружие.

Человек в акваланге, в маске и без ласт, которые он заблаговременно скинул в воде, забрался в катер. Переступая через сраженного гарпуном часового, больно ударился коленкой о выступ под брезентом, выматерился, отбросил ткань, присвистнул и произнес прежнее ругательство уже с другой интонацией – радостного удивления...