Игорь Чубаха: Пепел и золото Акелы

– Ну, Семен Моисеевич, – масляные глазки весело сверкнули, – веришь, что распятие – это не просто боль, а нечто большее? Чувствуешь себя способным молитвы сочинять? Еще, не дай бог, вознесешься?

– Пина, попроси, чтобы гвозди вытащили. – Лежавший пытался говорить, а не стонать. – При чем здесь вера? Зачем изгаляться? Пина!!! Попроси, чтобы вытащили гвозди.

На самом деле Семен Моисеевич, несмотря на жуткую боль, голову не терял. Страшнее, чем физические страдания, были муки душевные. Сам себя перемудрил ушлый Семен Моисеевич. И хорошо, Пиночет еще не знает, что земля у него под ногами горит во многом именно благодаря стараниям Моисеевича, а то б точно последние минуты оттикивала жизнь старого барыги.

Но, черт побери, как бездарно вляпался Семен Моисеевич! Стал играть в опасную игру и не продумал реакцию противника на три хода вперед. Теперь оставалось пожинать плоды.

– Во-первых, Пина я только для друзей и девушек, – заметил говоривший, – а для тебя, радость ты моя пархатая, я просто Пиночет. В-четвертых, давай оглянемся по сторонам и еще раз оценим обстановку.

Обстановка Семена Моисеевича порадовать не могла. В комнате, кроме хозяина, находилось семь человек. Веселый распорядитель всего происходящего Паша Поляков (он же Пиночет) нависал над лицом жертвы, тряс смоляными кудрями и откровенно скалил зубы. Три небритые шестерки (Семен Моисеевич был с ними знаком: Клепа, Шелест и Байбак) тишком шарили по шкатулкам, набивая карманы мелочевкой, и без команды Пиночета не решались вскрывать паркет в поисках тайников с царскими червонцами. Еще два отморозка, которых хозяин уже не имел чести знать, косились по сторонам с аскетической брезгливостью и сидели на стульях, держа спину прямо, будто оглоблю проглотили, и чинно сложив руки на коленях.

Незнакомцы пугали хозяина квартиры крепче всего, потому что не зарились на чужое добро. А жизнь научила Моисеевича пуще сторожиться тех, чьи мотивы непонятны. Братья не братья, но очень похожие. Крючковатые облупленные от солнца носы, обкарнанные абы как патлы, глаза, будто болотная муть в них колобродит, сутулые плечи. И одежда малопрезентабельная. Внесезонные ветровки, бурые мятые брюки да резиновые сапоги с подвернутыми халявами. Очень странная парочка.

А у решетки камина, пристегнутая трофейными ментовскими наручниками, полулежала дочка Сонечка. Глаза от страха безумные, тушь потекла, щеки опухли, не привыкла девочка к таким виражам судьбы. Рыжие косы копной, на щеке глубокая царапина, досталось бедной девочке от рук бандитов. Слава богу, она была одета (спортивные шаровары, футболка).

Не грабить расчудесную квартирку заявились гости, оттопыренные карманы не в счет, это ж не грабеж, а нечто вроде тримминга [3]. А то бы давно пришили и раздели. Его убили, ее раздели. Семен Моисеевич уже не обращал внимания на боль в пробитых ладонях.

Пиночет меж тем подмигнул Байбаку. Тот улыбнулся азиатскими щелочками, подобрал молоток, пару гвоздей, подступил к пускающей от страха пузыри, не способной слово выжать, только икающей девушке, присел рядом с ней на ферганский ковер, раздвинул отнявшиеся от страха ноги пленницы и уставился на Пиночета, ожидая дальнейших приказаний.

– Семен Моисеевич, – Пина за волосы приподнял голову лежавшего так, чтобы тот ничего не прозевал, – я тут недавно выяснил, что перевод Гамлета не совсем верен. Оказывается, он не втирал Офелии, что, дескать, приятно находиться у ног женщины. В подлиннике это звучит: «Как приятно находиться между ног женщины». А теперь угадай, жидяра, куда мы ща гвозди забивать начнем?

Будь на месте Пиночета кто-то другой, Семену Моисеевичу оставалось бы только наспех переворошить в памяти прожитые годы и помолиться, прося у Всевышнего прощения за наиболее гнусные поступки. Потому что серьезные люди, добившись своего, вряд ли оставили бы источник информации на этом свете. Однако Пиночет был отморозком из отморозков, для него указом не являлись ни понятия, ни доводы рассудка. Именно поэтому на Пиночета по городу среди крутых людей была объявлена негласная охота. И именно поэтому свои шансы выжить после того, как выдаст требуемое, Моисеевич расценивал в пределах «пятьдесят на пятьдесят».

– Пиночет, не надо. – Лежавший уже с ненаигранным ужасом смотрел на дочку. – Тот, кто вам нужен, сейчас в Ледовом дворце. Офис на втором этаже, номер не знаю. Акела там арендует площади от имени какой-то фирмы-однодневки, я поленился запоминать. Там его ищите. Пина, пусть этот отойдет от Сони!