Антон Некрасов - MKAD 2008

К реву автомобилей добавился режущий грохот вертолетных пропеллеров. Посмотрев наверх из окна «Вольво», я увидел, как из отодвинутой двери геликоптера спиной вперед, упираясь ногами в порог и выставив задницу, появился человек в пятнистой форме. За спину заброшен автомат с длинным и толстым стволом, на голове зеленый круглый шлем. Оттолкнувшись обеими ногами, он начал быстрый спуск на фале. Прошло несколько секунд, и вот он уже, присев для равновесия, в позе Тарзана оказался на крыше джипа, мчащегося по МКАД со скоростью не менее ста километров в час. Отстегнув карабин, он отбросил фал рукой и осторожно лег на крышу внедорожника. Я не представляю себя на его месте. Наверное, я бил бы ладонями по крыше и умолял водителя остановиться. Но он спустился на джип с другой, видимо, целью.

Вертолет снова завис над дорогой, и в двери появился еще один пятнистый. Он повторил все манипуляции первого с той лишь разницей, что не стал опускаться на крышу «Мерседеса». Повиснув в двух метрах над головой товарища, он зафиксировал себя на фале, перевернулся вверх ногами и в этой совершенно необъяснимой для меня позе одним движением перебросил висящий за спиной автомат себе в руки. Через секунду я увидел, как он, непонятным образом сохраняя равновесие и хладнокровие, висит в воздухе и целится куда-то в кабину джипа.

Невозможно было делать какие-то выводы. Логика здесь отсутствовала. Если он сейчас даст очередь и голова водителя джипа разлетится как елочный шарик, что тогда станет с тем, кто лежит на крыше.

И мне пришло в голову: а что станет… с нами?

МКАД жила своей жизнью. Движение никто не останавливал. Машины мчались по дороге, словно вертолета не было вовсе. Я их всех понимаю. Кому-то нужно срочно оказаться в приемной, у кого-то жена рожает, третий просто ни хрена не видит и слушает «Король и Шут».

Скоро я понял, что выстрелов не будет. Сейчас, во всяком случае. Тот, кто висел над внедорожником, страховал своего товарища. Высуни кто из пассажиров джипа руку с оружием из салона, и его участь была бы для меня яснее ясного. Это был бы труп.

Но они ведь могут и через крышу выстрелить? – шевельнулась в моей голове лишенная тактических тонкостей мыслишка. – Через крышу-то, а?

И словно услышав меня, пилот вертолета ушел чуть влево, и пятнистый опустился еще на метр.

Я посмотрел на него, и в какой-то момент взгляды наши встретились. Мой был до краев залит страхом, его – безразличным покоем. С таким смотрят передачу «В мире животных» или давят запрыгнувшую на тропинку лягушку. Еще секунда – и он перестал на меня смотреть. Дотянулся свободной рукой до шлема и надел на лицо какой-то прибор, похожий то ли на огромные очки, то ли на видеокамеру.

– Джип тонирован, – понял я, – и сейчас он видит все, что происходит в салоне.

И я подумал, что если он посмотрит сейчас на меня, то увидит, что я ел полчаса назад в придорожном кафе…

Из машины высунулась голова. На секунду. И в следующее мгновение от нее отлетел и ушел назад через крышу «Мерседеса» фрагмент кости.

Что случилось, я понял лишь тогда, когда ветровое стекло «Вольво» забрызгали крупные и жирные, как короткого дождя, капли. Щетки автоматически включились и размазали по стеклу красную жижу.

– Проклятье!.. – рыкнул Пострелов и стал дергать рычаг быстро и отрывисто, словно по нему пропустили ток. Вода вылетала и билась о стекло. Щетки угорело метались перед моими глазами. Они смывали кровь. Пострелов, оказывается, на дух не переносит крови!

Я перевел безумный взгляд на дорогу. Головы уже не было видно. Лишь чья-то безвольная рука болталась, свесившись из окна. До тех пор, пока не ударилась о бетонную разделительную перегородку. От соприкосновения кузова с преградой вылетел сноп искр, руку закрутило, и она взлетела вверх. Потом, неестественно выгнувшись, повисла. Рука была или вывихнута, или сломана.

Вряд ли в этот момент один я находился в ступоре. То, что происходило на МКАД, видели все, кто имел счастье лицезреть зависший над потоком машин геликоптер. И разница между нами была лишь в том, что я не держал в руках руля. Наверное, трудно вести машину по переполненной трассе и одновременно любоваться этим сафари… Любоваться нужно было чем-то одним, а жить хотелось всем. Поэтому все выбирали дорогу и никто не останавливался. Скорость потока была неестественно высокой. Резкая остановка могла означать смерть или инвалидность.