Дон Уинслоу - Жизнь и смерть Бобби Z

Тим тоже понимал, какая сложилась ситуация: он опять провалил все дело, его загнали в пещеру посреди пустыни. Вот черт, с таким же успехом тут могли торчать садовые разбрызгиватели.

Но он не думал, что сейчас от него требуется ответ, так что он просто прицелился в грудь ковбою и ждал.

– Черт, мистер Зет, вы попались! – заревел Джонсон.

Тим взял прицел пониже и всадил пулю в грязь у самых сапог Джонсона – чтобы напомнить, что перевес, может быть, не так уж очевиден.

– И зачем ты это сделал?! – проорал Джонсон.

– У меня проблемы с контролем над импульсами! – крикнул Тим в ответ.

Джонсону вдруг показалось, что у слабого места парня – твердая кромка, а он не очень-то горел желанием почувствовать, как кусочек этой твердой кромки врежется ему в голову в виде пули калибра 7.62. Да и позиция у него там, наверху, неплохая. Парень – крепкий орешек, не расколешь. И Джонсон решил переменить тактику:

– Может, заключим соглашение, мистер Зет?

Из пещеры раздалось:

– Какое еще соглашение?

Просто разойтись.

Как и в большинстве соглашений, это слишком уж хорошо, чтобы оказаться правдой, но Тим не видит для себя варианта получше, поэтому принимает условия.

Так что ковбой отзывает своих индейцев, они забирают раненого, а Тим держит палец на спусковом крючке, пока они не отступят подальше по равнине и не двинутся прочь. Потом они спрячут где-нибудь раненого парня, и ковбой скажет жирному Брайану: извините, я не смог найти старину Бобби Зета.

Во всяком случае, таковы условия сделки, хотя Тим ни на грош им не верит. Но ему нужно думать о ребенке, и, какой бы грязный трюк ни задумал Джонсон, соглашение все же давало Тиму шанс – все лучше, чем высиживать в пещере, пока не кончатся еда и вода.

– Ты подстрелил того парня, – говорит Кит. Как что-то само собой разумеющееся, думает Тим, не то чтобы мальчишка из-за этого расстроился.

– Не-а, – отвечает Тим. – Я притворился, что его подстрелил, а он притворился, будто его ранило. Такая игра.

– А-а, – тянет Кит.

Тим знает, что мальчишка сделал вид, будто поверил, так что он делает вид, что верит, что мальчишка поверил, потому что для них обоих так, пожалуй, легче.

– Мы останемся в пещере? – спрашивает Кит.

– Пока не знаю. А ты как думаешь?

– Думаю, нам надо отсюда уйти.

Тим ненадолго задумывается. Лучше дождаться ночи и тогда уж двинуть, но в таком случае им придется пережидать целый длинный день, а тем временем Джонсон, возможно, решит вернуться сюда с подкреплением.

– Давай немного подождем, – говорит Тим и добавляет: – Если это тебя устраивает, Циклоп.

Подождем, пока солнце чуть-чуть опустится.

– Меня устраивает, Росомаха, – отвечает Кит.

Ни один, ни другой больше не считают, что участвуют в комиксе, но так легче переносить происходящее.

Так что они сидят и ждут. Ждут, пока Джонсон и его подручные не станут маленькими точками на равнине пустыни, ждут, пока полуденное солнце не начнет склоняться. Сидят, и ждут, и болтают о людях Икс, о Бэтмене, о супермене Серебристом Серфере, о радиоуправляемых лодках, в которых Тим ни черта не смыслит, и о мотоциклах-внедорожниках. Болтают обо всем, кроме своего положения, которое совсем не похоже на историю из комиксов.

Наконец Тим протягивает Киту одну из двух бутылок с водой и говорит:

– Выпей.

– Всю?

– Всю, – подтверждает Тим. – В пустыне надо держать воду в животе, а не во фляге.

Не как в кино, где строго распределяют рацион и через день делают по глотку. Неудивительно, что эти долбаные тупицы в фильмах мрут как мухи, думает Тим. Вода у них – во фляге, а не в животе.

Умереть от жажды, когда в рюкзаке у тебя вода.

«Beau Geste», на хрен. Остряки.

– Залпом, – советует Тим.

– Воспитанные люди так не поступают! – явно копируя кого-то, сообщает Кит. Он в восторге.

На Тима эти слова не производят особого впечатления: он насмотрелся, что сходит за хорошее воспитание среди окружающих Кита взрослых. Типа будьте любезны, не нюхайте кокаин дважды из одной двадцатки, а любовные игры устраивайте только на глазах у детей.

– Как твои ноги? – спрашивает он у Кита.

– Отлично!

– Правда?

Мальчишка поднимает руку, словно готовясь принести присягу. Наверняка это из какого-нибудь фильма. Тим видел, как другие, главным образом копы, проделывают это в суде, сам-то он никогда не имел возможности принести присягу в свою собственную защиту. Адвокаты считали это нежелательным.