Сергей Донской - Конь в пальто

– Памагы, да? Такой женьчина, умный, красывый! Вместе дэньга заработаем, слюшай. Гулять станем, шампански-коньяк пить станем. Памагы, Ырочка, памагы, красавыца!..

Она и размякла, превратилась вся в нежную свининку, пускающую сок в предвкушении сладостного мига нанизывания на жесткий шампур. Бросила взгляд на древний плакат своего обожаемого зубастого Кикабидзе. «Па аырадрому, па аырадрому лайнэр прабэжал, как па судбэ-э»… Поправила прическу. Вздохнула и сдалась на милость победителя.

Ирину Дмитриевну даже в жар бросило, когда она вспомнила страстный шепот Гурама-Гиви и невольно сравнила его с вялым голосом Борюсика. Ну нет, такой шанс упускать было нельзя! Подавляя в себе неуместную жалость к супругу, она сухо распорядилась в телефонную трубку:

– На ужин пельмени, они в морозилке. Ветчину трогать не смей – это на завтрак… Не скучай там без меня.

– Да я и не скучаю…

Странный тон, нехороший. Или?..

– Ты что, пьян? – заученно посуровела Ирина Дмитриевна.

– Да выпил немного с одним…

Вот когда прозвучал первый тревожный сигнал, предупреждая: опомнись, Ирка, одумайся. Беги домой, пока не поздно!

Но не распознала она никакого сигнала, только разозлилась, топя в праведном гневе жалость и чувство вины, а заодно мысленно перенося возвращение домой за полночь.

– Немного? – прошипела она. – Я слышу, как немного! Наж-ж-ралс-ся, с-сволоч-чь!

«Тю-тю-тю», – осуждающе заныл зуммер отбоя в ухо Борюсика.

Борис Петрович Славин не то чтобы нажрался, но потребил тем знаменательным мартовским днем не так уж и мало.

Юркнув во время обеденного перерыва в ближайший гастроном, чтобы разок – только один разок – «остограммиться» у липкого прилавка, доюркался Борис Петрович в конечном итоге до полного нежелания возвращаться на рабочее место. Тем более что его присутствие или отсутствие там ничего не меняло в материальном плане ни для самого прогульщика, ни для его «НИИЧтоТоТамСтрой».

К двум часам пополудни нездоровое оживление моложавого пожилого мужчины с хемингуэевской бородкой пошло на убыль. Не усталость была тому виной, а полное истощение финансовых ресурсов, поступающих от супруги только под три расходные статьи: проезд в общественном транспорте, обед, сигареты. Экономя, Борис Петрович иногда умудрялся кое-что поднакопить, но на долго ли могло хватить этих жалких грошей? Последняя полуторастограммовая доза, приобретенная в забегальном баре «Минутка», должна была поставить точку на этом мотовстве и разгуле.

Бережно держа в руке пластмассовый стаканчик, Борис Петрович окинул взором три столика, предназначенных специально для малоуважаемых дневных потребителей спиртного. Стульев им не полагалось: нечего тут рассиживаться! Только высокие круглые столешницы – этакие трибуны для высказывания пьяных откровений. Средний столик пустовал по причине блевотной лужи под ним. За левым невразумительно жужжали два крепко вмазавших гражданина, старательно опираясь на стол и на плечи друг друга. Борис Петрович, оказавшись, подобно былинному герою, на распутье, двинулся направо.

Там, спиной к окну, скучал одинокий молодой человек в длинном плаще из черной кожи. Волосы под цвет плаща, только с рыжеватым отливом. В них был намечен боковой пробор, однако прическа выглядела не по моде буйной. Парень имел симпатичное лицо с запавшими щеками, большие глаза, прямой нос, чуточку презрительно выпяченную нижнюю губу и крепкий подбородок. Спокойный парень, приятный, внушающий доверие. Перед ним стоял стандартный стаканчик, но натюрморт дополнялся бутылочкой желтой фанты.

Борис Петрович никому, даже себе самому, не признался бы в том, что к столику незнакомца его подтолкнула надежда не только на шапочное знакомство, но и на дармовое угощение. Просто он пошел направо, отчего его биография направилась в совершенно новое, неожиданное русло.

– Уф! – сказал он вместо приветствия и оправдывающим наличие стаканчика тоном добавил: – Набегаешься за день, как собака, вымотаешься… Надо же как-то снять стресс, верно?

Не потрудившись убрать с голубых глаз нависшую челку, парень смерил подошедшего взглядом, выдвинул фанту на середину стола, поднял свой стакан и предложил:

– Отравимся?

Приняли беленькую, запили по очереди желтеньким. Присмотревшись к глазам Бориса Петровича, подернувшимся мечтательной поволокой, парень улыбнулся уголком губ, сходил к стойке и возвратился с двумя полными стаканами: