Владимир Колычев - Когда любовь соперница у смерти

Я не знал, для чего предназначалось сооружение, в которое совался на свой страх и риск. Судя по схеме, коридор был круглым, как большой адронный коллайдер, и все помещения смыкались между собой с внутренней стороны этого кольца. Нужно было пройти полкруга, чтобы добраться до прямоугольника, обозначающего станцию метро. Но доберусь ли я до станции, вот в чем загвоздка? Ведь попадусь же, как кур в ощип; и кипятком обдадут, и выпотрошат, и сварят на съедение. Но, увы, у меня не было иного выхода, как идти напролом…

Некогда было рассматривать распахнутую железную дверь, но, похоже, она тяжелая и даже бронированная. Все мое внимание было приковано к сектору, на который выходил подземный лаз. Справа закругляющийся коридор, и слева та же картина, вдоль стен – закрытые на замок железные двери.

Я не видел здесь следов разрушения. Кабельная разводка на стенах, тусклые, слегка мерцающие лампы под решетчатым абажуром, бетонный, довольно-таки чистый пол. Дверь ржавая, но в своем проеме держится ровно и крепко. Угнетающее впечатление создавала здесь пульсирующая тишина и черная плесень, которая тянулась от пола и по мрачно-серым стенам тянулась к проводам и лампам. Зараза – хуже некуда, но пока она доберется до проводки, пройдет немало времени. Может, я к этому времени уже умру. Хорошо, если своей смертью, в теплой постели с примочкой на лбу, испещренном старческими морщинами. Эх, дожить бы до внуков. И другим бы дать дожить. Разбежались бы прилеповские боевики, оставив мне на съедение своего босса и его сынка. Но ведь не будет этого…

Я выбрал правый полукруг и по нему, на пределе внимания, двинулся в сторону станционного прямоугольника. Очень хотелось пить, но про воду я старался не думать. А то ведь начну искать ее мыслями, глазами, собьюсь с боевого ритма. Под ногами ничего не хрустело, не ломалось, и я спокойно продвигался к станции метро. Смотрел я вперед, но нет-нет и прощупывал взглядом почву под ногами. Вдруг растяжка поперек коридора установлена… Но заметил я только смятую пачку «Мальборо» и окурки сигарет. А ведь пол здесь, хоть и не регулярно, подметался. Пачка свежая, да и на «бычках» слюна еще не обсохла.

Возможно, уничтоженная мною троица патрулировала этот участок подземной системы, ходила по кругу коридора, может быть, всю ночь напролет. И кто-то все это время нещадно курил. А потом где-то вдалеке громыхнул взрыв, и кто-то из троицы сообразил, что некто пытается проникнуть в подземный ход. А может быть, эта группа была выслана сюда исключительно для того, чтобы охранять сооружение от возможного проникновения извне… Гадать я мог сколько угодно и с тем же успехом, что дуть на уже остывший кофе. Уже неважно, как все это происходило, главное, что я смог справиться с опасностью. И еще важней не успокаиваться на достигнутом. Наверняка, на моем пути еще встретится не одна такая группа… Неужели шансов у меня нет?

Ощупывая взглядом закрытые двери помещений, я все-таки достиг объекта, обозначенного на потолочной схеме прямоугольником. И это была действительно станция метро. Серая, мрачная, напрочь лишенная каких бы то ни было архитектурных и дизайнерских изысков, но станция. И колонны, подпирающие изъеденный плесенью потолок, и бетонные плиты перрона, нависающие над железнодорожной колеей. Правда, транспортная линия здесь была только одна, но рельсы настоящие, уходящие в глубь тоннеля, способного втянуть в себя пассажирский поезд в натуральную величину.

Людей здесь не было. Но мое угнетенное тоской воображение вдруг разыгралось, и я услышал гул голосов, шорох чьих-то мыслей, шум вентиляционных установок, стук вагонных колес по рельсам. Мне даже показалось, что кто-то тронул меня за плечо. «Мужчина, не подскажете мне, в какую сторону ехать?..»

Вздрогнув, я резко обернулся, но никого не увидел. И гул вдруг исчез, и ногами по шлифованному полу никто не шаркал, мощные вентиляторы не закручивали в спираль нагретый воздух. Остался только колесный перестук и приближающийся звук электрического двигателя.

Я уже было собрался зажмурить глаза, чтобы избавиться от наваждения, но вдруг увидел скользнувший из темноты тоннеля луч света. Спрятавшись за ближайшую колонну, я осторожно высунулся и увидел въезжающую на станцию дрезину с высоким клиренсом, открытой кабиной и прожектором, установленным на бампере. И всего два человека на ней. И оба в камуфляже, в разгрузочных жилетах, с автоматами.

Я не стал ждать, когда дрезина остановится. И, высунувшись из укрытия, открыл огонь на поражение. Бородатый парень с щетиной сросшихся на переносице бровей дернулся, всплеснув руками. Пуля угодила ему прямо под нос. А другой, худой и с рахитной головой, вскочил со своего места, как ужаленный, и задрал вверх руки. Было видно, что инстинкт самосохранения в этом индивидууме превалирует над остальными формами психической деятель-ности.