Сергей Волошин - Бойцовые псы

— Я хочу, чтобы они знали, за что их убивают! — упрямо сказал Костя.

— Поймут! — махнула она рукой. — Ещё парочку подстрелишь, все поймут как надо… когда сопоставят, кого именно из боевых товарищей они теряют… Не в первый раз они этим занимаются, понял теперь? А значит, когда-нибудь должны были нарваться на такого, как ты, сколько бы веревочка ни вилась… Я правильно говорю? — Ее язык заплетался.

— Прекрати пить! — Валера резко отодвинул от неё бутылку.

— А если я лучше всего соображаю, когда выпью, а? Почему я должна молчать? Вот спроси у них, у своих друзей… Ты и трезвый ничего толком предложить не можешь, понял?

Митя взглянул на часы и включил телевизор. Там снова передавали последние известия.

Каморин выключил телевизор. Интересные закрутились события. Пожалуй, самое время взять братьев Мишаковых в оборот как следует. Ух, какие возможности дает удивительная похожесть братьев. Дух захватывает!

Он бросил взгляд на одевающуюся Ирину. Вот так посмотреть — хороша покупка, ничего не скажешь. А ночь если вспомнить — ничего особенного. Как будто одолжение делает. Замучаешься переворачивать с боку на бок — сама никакой инициативы, ни-ни. Интересно, получилось бы у них с Ниной? Хоть и верно говорят, что в чужом колхозе девки всегда слаще, но Нина — это Нина, пусть у этой вот — и брови, и плечи мраморные, и ухоженная вся… А почему, собственно, у них с Ниной может не получиться? Все получится, надо только дорожку к ней расчистить…

— Ты мне так и не сказал, какая у нас сегодня программа, — прервала его размышления Ирина. Он и не подумал встать из кресла, и тогда она, совсем уже готовая к выходу, демонстративно сняла с вешалки в прихожей свою шубку, неся ее на вытянутых руках, прошла по сияющему паркету через всю комнату.

— На-ка, поухаживай!

Он передернулся. Не оттого, что не понимал: за женщиной полагается ухаживать, тем более за такой — от того, что она по своей привычке общения с другими мужчинами, с ним тоже все пыталась быть сверху, командовать. Нет, с этой привычкой он покончит в первую очередь. Женщину надо воспитывать, прилаживать ее «под себя». А как же? Правда, умная женщина сделает вид, что сама под тебя подделывается, прилаживается… Но эта слишком, пожалуй, гордая. А, собственно, чем гордиться-то?

Каморин помог одеться ей, не мешкая больше оделся сам, обведя на прощание Иринину квартирку взглядом. Да, достойное он сделал приобретение, ничего не скажешь.

— Ну, так куда? Уж не в «Метрополь» ли поведёшь?

— Свожу и в «Метрополь», свожу, — весело засмеялся он, не разжимая, впрочем, губ. — Только не сегодня. Сегодня хочу немножко посмотреть Москву. А то знаешь как мы, приезжие? Вокзал, ГУМ, ЦУМ, гостиница, опять вокзал — вот и вся Москва.

Он сел рядом с ней в машину. Иринин «жигуленок» стоял на улице, прогревался долго. «Вот и машина тоже, — подумал Каморин. — С одной стороны, это замечательно, что у нее машина, ничего не скажешь. Но ведь от машины у женщины только лишняя независимость, самостоятельность. А куда уж нынешней женщине, тем более такой, как эта, ещё самостоятельность?»

— Ну, так куда все же? — нетерпеливо спросила она, когда они выехали из двора на улицу.

Мостовая была вся в снежных колдобинах — вот вам и Москва хваленая; впрочем, чем дальше они удалялись от центра, тем улицы становились чище.

— А свози-ка ты меня… — он сделал вид, что глубоко задумался, — ну хоть в Братцевский парк. Там, я слышал, у вас красиво. Какой-то царский, что ли, или Меньшиковский дворец…

— Да я вижу, ты и впрямь решил расширить свой и без того широкий кругозор, — усмехнулась она.

«Ну что ж, — подумал он равнодушно, — и это тоже войдёт в счёт…» Кому Павел Романович собирался предъявлять счет за Ирину издевку — ей ли самой, Седову ли, кому-то еще, — он пока не знал. Но тем не менее персональный счет с сегодняшней ночи был открыт — с того самого момента, когда он решил, что Ирина отдается ему без души, без «отношения». Что уже само по себе не могло не восприниматься им как оскорбление…

Какое-то чутье вело его везде, в том числе и здесь, в парке, в который он попал впервые. Каморин, уверенно ведя ее под руку аллеями старинного паркового комплекса, вышел к бетонному зданию крытого манежа, старательно обходя весело желтеющие на снегу конские яблоки. Поговорил о чем-то вполголоса с внушительным охранником, предъявил ему что-то — не то свое милицейское удостоверение, не то зеленую купюру, и через минуту он, без резких движений, но весьма бесцеремонно работая каменным плечом, уже пробивался через плотное кольцо зрителей, не забывая галантно поддерживать Ирину под локоток.