Александр Войнов - Наследник Агасфера

Свиста и Кортеса уложили на свободные койки, привязали скрученными простынями, после чего дежурная медсестра сделала каждому внутримышечную инъекцию. Через три минуты во рту у Свиста пересохло, и он начал проваливаться в небытие. Ему начало казаться, что в сравнении с той щемящей, головокружительной пустотой, какая заполняла его в эти минуты, все выглядело назойливым и ничтожным. Он почувствовал себя человеком, которому с трудом удалось дойти по тонкому канату до середины пропасти, двигаться дальше уже не было ни воли, ни желания. Для того чтобы все побыстрее закончилось, достаточно было посмотреть вниз, в глубь самого себя. И он посмотрел. Падение было медленным, почти парящим. Во рту появился чуть приторный, вяжуще-терпкий привкус, за которым последовало мягкое головокружение, словно в детстве в городском парке на карусели. И, наконец, наступило тяжелое, как во хмелю, забытье.

Первое, что почувствовал Свист, открыв глаза и увидев над собой больничный потолок, было ощущение тупой боли в лодыжках и запястьях, перетянутых вязками. Все тело ныло от лежания в одном положении. Не давала покоя острая резь в мочевом пузыре. Склонив набок свинцовую голову, он увидел, что соседняя койка, на которой лежал Кортес, была пуста. В палату вошел санитар и начал не спеша отвязывать Свиста.

— Туалет в конце коридора, у тебя есть пять минут, — сказал он. — И не задерживайся. Тебя хочет видеть завотделением.

В узком преддверии туалета, служившего курилкой, сизыми слоями пластался едкий табачный дым, сквозь который едва просматривались угрюмые небритые лица. Протиснувшись боком сквозь толпу курящих, Свист оказался в туалете, где долго задерживаться ему не дал уже знакомый запах хлорки.

Глава 3

ШАХМАТНЫЙ КОНЬ

Свист и санитар прошли по пустому коридору мимо палат с просыпающимися больными и, поднявшись по деревянной лестнице на второй этаж, остановились перед массивной дубовой дверью. Санитар негромко постучал и, приоткрыв дверь, спросил разрешения войти. В просторном кабинете сидел худощавый брюнет лет сорока. Над ним в золоченой раме висел портрет русского психиатра Бехтерева. В углу стоял кожаный диван, аккуратно застеленный шотландским пледом. Рядом со стеклянным книжным шкафом, заставленным толстыми томами, на высоком столике стоял аквариум, в котором, плавно виляя хвостами, среди водорослей и миниатюрных коралловых рифов медленно проплывали причудливые золотые рыбки. На полу кабинета лежал мягкий персидский ковер. «А лепила неплохо устроился», — невольно подумал Свист.

— Подождите в коридоре, — сказал завотделением, обращаясь к санитару.

Он указал Свисту на привинченный перед столом табурет и, листая его историю болезни, негромко произнес:

— Меня зовут Вадим Владленович. Я заведующий отделением. Больных, поступивших на принудительное лечение, я веду сам. Я просмотрел вашу историю болезни. У вас редкий для душевнобольного диагноз, который не совсем вяжется с совершенным вами преступлением. На судебно-психиатрической экспертизе вы жаловались на присутствие в вашем сознании черного человека, внушающего вам страх. Причем, боитесь вы не чего-то конкретного, а самой возможности возникновения страха. Болезнь, при которой больной боится обрести страх, встречается очень редко и мало изучена. Я не ставлю под сомнение решение судебно-психиатрической экспертизы. Это не входит в мою задачу.

Доктор встал и прошелся по кабинету. Свист обратил внимание на то, что белоснежный халат был безукоризненно отглажен и хорошо сидел на широкоплечей фигуре врача. Под халатом просматривался темно-синий шерстяной костюм. Черные, до блеска начищенные туфли, кремовая рубашка в крупную полоску и неяркий галстук — все это говорило о достатке и хорошем вкусе. Доктор остановился у аквариума и стал кормить рыбок. При свете, падающем из окна, Свист лучше смог рассмотреть завотделением. Верхняя часть лица была немного шире нижней, что говорило об интеллекте. Высокий лоб, широко посаженные глаза, прямой, правильной формы нос, тонкие, плотно сжатые губы свидетельствовали о том, что это был человек, способный достигнуть намеченной цели.

Рыбки причудливой стайкой взвились вверх, приветствуя хозяина розовыми плавниками. Полюбовавшись своими питомцами, он вернулся за стол и продолжил:

— Вы пробудете на принудительном лечении не меньше шести месяцев. Это минимальный срок. Затем врачебная комиссия решит, насколько успешным было лечение. Если ее мнение окажется положительным, то решением суда с вас будет снято принудительное лечение. Но суд — это формальность. Все будет зависеть только от врачебной комиссии. А она примет решение на основании истории болезни, которую буду вести я. Так, что как долго вы здесь пробудете, зависит, в основном, от вас и, в некоторой степени, от меня.