Владимир Колычев - Я промазал, опер – нет

Голова у охранника напоминала тыкву, широкую в основании, но резко суженную в районе верхушки, где должен находиться хвостик. Мощные надбровья с резкими скосами, глазницы прямоугольной формы, нос напоминал высокий равнобедренный треугольник, тонкая ровная полоска рта – все это, казалось, было вырезано ножом. Как будто не лицо у парня, а лишенная чувств тыквенная маска для Хэллоуина. Даже цвет кожи желтоватый.

Охранник неторопливо прошелся по мне взглядом, едва заметным движением головы показал, что я могу пройти через рамку металлодетектора. Василий с беспечным видом попытался пройти за мной, но не тут-то было.

– Вам нельзя, – перегородив ему путь, с холодным равнодушием сказал парень.

– Почему?

– Лимит на мужчин вышел. Завтра приходите.

– Не понял! – напыжился Ветряков.

– А может, он не мужчина! – хихикнула за его спиной стройная девушка с множеством светло-русых косичек, что, надо сказать, очень шло ей.

Василий резко повернулся к ней, но гневная вспышка в глазах вмиг рассеялась, уступив место кобелиной маслености. Парень по достоинству оценил сексапильность девушки и также обласкал взглядом ее подружку, стильную брюнетку с васильковыми глазами.

– Вот видишь, как девушка со мной хочет, – обращаясь к охраннику, сказал Ветряков. – Даже небылицы выдумывает, чтобы тебя уговорить.

– Да нет, не уговариваю, – подмигнув охраннику, мотнула головой девушка. – Я с такими не вожусь.

Хихикнув, подружки беспрепятственно прошли мимо капитана, просочились через рамку металлодетектора и скрылись в глубине коридора.

– Ну и зачем ты это сделал? – багровый как вареный рак спросил Василий.

Казалось, еще чуть-чуть, и он вцепится охраннику в горло.

– Мужчина, вы свободны, – монументально спокойно отозвался тот.

– Я-то мужчина. А ты можешь оказаться девочкой. В тюремной камере. Хочешь, организую?

Капитан достал удостоверение, показал охраннику корочки. Видимо, парень почуял, что страсти накалились нешуточные. Он понимал, что ему будет худо, если Ветряков пойдет на принцип. А судя по его состоянию, он мог пойти на все.

– Ну, лимит на милицию у нас не исчерпан, – пожал плечами охранник.

Он пытался сохранить невозмутимое выражение лица, но сейчас это ему не очень хорошо удавалось.

– Совсем оборзели! – пыхнул злобой Ветряков, когда мы оказались в мраморном холле, откуда открывался вход в большой зал. – Лимит у них вышел...

Он был раздосадован и на языкастую блондинку с афрокосичками, но про нее не упомянул. И правильно сделал. Ведь я не собирался его упрекать, хотя бы потому, что и сам запросто мог оказаться в таком же положении.

– Забудь и разотри.

Василий въедливо посмотрел на меня. Интересно ему, сам-то я скоро забуду этот инцидент? Но, видимо, отсутствие злорадства во мне успокоило его.

В малый зал, куда вел длинный извилистый коридор, он входил в благодушном настроении. Во всяком случае, мне так показалось.

Зал только назывался малым, но площадь он занимал солидную, квадратов двести как минимум. Барные стойки по углам, три круглые сцены посередине, связанные между собой одним подиумом, по которому из глубин закулисья к своим шестам-пилонам выходили стриптизерши. Свободное пространство для любителей потанцевать, круглые столики с маленькими, но удобными креслами. На сцене крутились танцовщицы, по залу носились смазливые официантки в коротких латексных юбках, за барными стойками в карусели флейринга кружились разномастные бутылки. Ритмичная музыка, световое шоу – распыленный в воздухе адреналин проникал в кровь через глаза и уши. Жаль, что атмосфера праздника не вдохновляла, а угнетала меня. Вот если бы я оказался здесь с Олесей, тогда другое дело... Но нет Олеси, и балом здесь правит ее убийца...

Ветряков небрежно опустился в кресло за столиком в отдалении от сцены.

– Близко нельзя, консуматорши насядут, не отвертишься, – со знанием дела сказал он, движением пальца подзывая к себе официантку. – Высосут и высушат...

Широкоскулая и большеглазая девушка с химической завивкой мило улыбнулась нам. Ее декольте было настолько смелым, насколько большим казался ее бюст. Меланхолия сдерживала полет моей фантазии, но тем не менее мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не уронить глаза в заманчивый вырез. Зато Ветряков нисколько не церемонился и масленым взглядом исследовал упругие рельефы, когда она вынуждена была нагнуться, чтобы положить на стол меню.