Роберт Крейс: Правило двух минут

— Мы богаты, — ответил Марченко, улыбнувшись под маской.

Парсонс застегнул молнию на сумке. Если пакетик с краской лопнет, деньги пропадут, но его самого защитит нейлоновая сумка. Иногда на пакетиках стоят таймеры, иногда они снабжаются взрывателями, которые срабатывают, как только ты выходишь из банка. Если пакетик разорвется, копы будут искать парня с несмываемым пятном на одежде.

Они стояли с деньгами, оглядывая банк и распростертых на полу людей.

Марченко, как всегда — фирменный знак, — помахал на прощание рукой.

— Не вставать, смотреть в пол. Если поднимете головы, последним, кого увидите в своей сраной жизни, буду я.

Они вышли из банка: сначала Марченко, следом за ним Парсонс, даже мельком не взглянувший на убитого им человека. Его охватила лихорадочная горячка — поскорее добраться до дома и пересчитать деньги. Уже в дверях Парсонс обернулся — напоследок убедиться, что все по-прежнему неподвижно лежат на полу, и, конечно, так оно и было…

…потому что грабить банки чертовски просто.

Он шагнул на залитую солнцем улицу.

Как только грабители переступили порог, Линн Фелпс сверилась с часами. Восемнадцать минут четвертого; девять минут прошло с того момента, как двое вырядившихся в черное придурков с большими пушками вломились в банк. Опытные грабители знают, что у них меньше двух минут, чтобы забрать деньги и смыться. Две минуты — это минимальный срок, необходимый для того, чтобы банковские служащие включили сигнализацию, звонок поступил в специальную службу охраны, а полиция моментально отреагировала на информацию об ограблении. Каждая секунда промедления увеличивала шансы на поимку преступника. По истечении двух минут профессионал удрал бы из банка независимо от того, удалось ему взять деньги или нет. Линн Фелпс понимала, что эти двое — новички, которые по глупости проторчали в банке целых девять минут. Рано или поздно их сцапают.

Линн Фелпс лежала на полу, выжидая. Перебор. Десять минут. Она закряхтела.

Линн Фелпс не знала точно, что творится на улице, но у нее появилась неплохая мысль.

Парсонс выходил из банка спиной вперед, желая удостовериться, что ограбленные люди не ринутся вслед за ними. Пятясь, он врезался в Марченко: тот остановился в нескольких футах от двери.

— Полиция! Не двигаться. Стойте смирно, — разнесся над стоянкой усиленный мегафоном голос.

Парсонс за доли секунды понял, что произошло. За стоянкой были припаркованы два неприметных седана, черно-белые полицейские машины блокировали проезд. Дальше виднелся помятый фургончик класса «эконолайн». Крепкие ребята в штатском засели за автомобилями, наставив на Марченко и Парсонса пистолеты, автоматы и винтовки. Два офицера в форме стояли по обе стороны ближайшей машины.

— Ух ты, — выдавил Парсонс.

Он не испугался и даже не слишком сильно удивился, хотя сердце бешено заколотилось в груди. Марченко, не колеблясь, поднял винтовку и начал стрелять. Парсонс воспринял это как команду к действию и тоже открыл огонь. Их модифицированные, безупречно отлаженные М-4 осыпали полицейских градом пуль. Парсонс почувствовал легкие уколы в живот, грудь и левое бедро, но почти не обратил на них внимания. Он отшвырнул пустую обойму, вставил новую и передернул затвор. Пригибаясь, он двинулся к черно-белым машинам, ошарашенный ответной пальбой. В этот момент Марченко упал. Как марионетка, у которой перерезали все нити.

Парсонс растерялся, не зная, куда бежать и что делать; оставалось только стрелять. Переступив через тело Марченко, он увидел, что один из мужчин, прятавшихся за седанами, держит винтовку, очень похожую на его собственную. Парсонс дернулся вбок, но чуть-чуть не успел. Пули пробили жилет, и он покачнулся. Мир вдруг подернулся серой пеленой, и в голове зазвучала музыка, но совсем не такая, как после амфетаминов. Его правое легкое разлетелось в клочья, аорта лопнула, но Парсонс этого не знал. Он всем весом обрушился на землю, но даже не ощутил удара. Тяжело упал на спину, но не почувствовал, как стукнулся головой о бетон. Он понял только — с ним что-то не в порядке, ужасно не в порядке, но он все еще не мог поверить, что умирает.

Неясные тени парили над ним, но он не узнавал их, да они его и не волновали. Кровь хлынула в брюшную полость, давление упало, но Парсонс думал о выручке. Его последние мысли были о деньгах, об этих новеньких зелененьких бумажках, которые они украли и припрятали. За каждым долларом крылась и мечта, и фантазия. Миллионы несбывшихся желаний, которые оказались за пределами его досягаемости и ускользали все дальше и дальше. Парсонс всегда знал, что грабить банки нехорошо, зато ему страшно нравился сам процесс. Марченко сделал их богатыми.