Николас Фрилинг - Загадка белого «Мерседеса»

Люсьена поискала в сумке ключи. Рука ощутила холодную тяжесть ножа — почему он здесь? Она села в машину и направилась к Эйндховену, не зная, чего хочет. Может, ощущение машины, ее запах, ее мягкое движение уменьшат волнение? Ладно, поеду в Амстердам. Она никогда не была в знаменитом доме, но знала номер.

Она помнила, что где-то в сумке была начатая пачка «Голуаз», поискала ее ощупью, продолжая править одной рукой. Опять нож. Столь же искусный механик, как и любой другой в гараже, и гордившаяся этим, она всегда носила нож — отрезать потертый край испорченного кабеля, соскоблить засохшее масло и грязь с головки болта, содрать краску и ржавчину с обветшавшего металла, чтобы узнать, каков он на самом деле. Нож всегда был в кармане ее рабочих брюк. Теперь она вспомнила, для чего взяла его — счистить корочку грязи с каблука. Должно быть, машинально сунула его в сумку. Теперь он был с ней, так же естественно, как губная помада.

Его холодная твердость успокаивала горячую сухую руку сквозь тонкую перчатку, он был чем-то вроде детского утешения, как сосание пальца. Она подержала его секунду, затем нетерпеливо сунула в карман — в самом деле, ей нужны обе руки, чтобы править. Машина тяжелая, и она еще не совсем к ней привыкла.

Это был настоящий рабочий нож. Пружина такая, что она могла не глядя открыть его одной рукой. А открытый он защелкивается — не надо бояться, что под давлением лезвие хлопнет по пальцам. Она получила его на второй день работы, после того, как попыталась, довольно неловко, освободить застрявший шплинт отверткой. Отвертка содрала сантиметр хорошей краски, ушибла пальцы и сделала противный порез вдоль ногтя. После этого она не расставалась с ножом. Этот тип ножей был запрещен, носить их не полагалось. Именно таким ножом маленький Нино — истеричный юнец — поранил бездельника на Лейсеплейн два года назад… три года или больше.

Но все механики пользовались этими ножами. Для работы они были удобней всего. Роберт купил ей такой же, как у него.

Утрехтсевег, Ривьернплаан. Левый поворот вокруг Эуропаплейн. Мимо выставочного зала и на Аполлолаан. Она оказалась прямо у дома, прежде чем сообразила это. Затормозила так резко, что машину занесло. Бросив ее, Люсьена выскочила, охваченная внезапной дрожью, испуганная, совсем потерянная. Чувствуя головокружение, она позвонила, не представляя, что сказать, как сказать. Ею овладел тот же демон, что появляется высоко в горах, заставляя даже опытных альпинистов терять голову, когда жуткий туман застилает глаза, а в ушах звенят дразнящие голоса ветра и снега, солнца и льда.

Дверь открылась не сразу. Она стиснула руки в карманах, пытаясь унять дрожь. Ей не пришло в голову, что Стам будет недоумевать, кто бы мог его посетить. Прежде чем открыть, он наверняка через окно убедился, нет ли опасности. Когда дверь, наконец, открылась, она была в таком волнении, что только и могла молча войти в дом. Он отступил, пропуская ее. Его манеры, самообладание, воздержанность от замечаний, которые могут задеть, — он не позволил себе показать ни удивления, ни возмущения ее странным видом, ее внезапным молчаливым вторжением.

— Входи скорее. Какой приятный сюрприз. Мне и в голову не могло прийти, что ты свободна.

— Мы все свободны, — чтобы что-нибудь сказать, убедиться, что еще способна произносить слова. — Мы устроили пикник в рабочее время. Все отправились в Остенде, а я решила приехать сюда.

— Бедная детка, ты замерзла. Как только садится солнце, становится прохладно. Ты дрожишь. Долго ехала. Ну, не снимай пальто, пока не согреешься. Слушай, у меня в очаге горят дрова. Камин здесь уже был, и я решил, что не стоит ему пустовать. Ты сразу почувствуешь себя дома. Сядь к камину и приди в себя.

Голос такой же спокойный, как и лицо, но глаза изучали ее. Что могло стрястись с девочкой? Он никогда не видел ее такой.

— Ты хорошо выглядишь, это пальто тебе идет. Знаешь, я ведь еще не видел тебя в вечерних туфлях. Это будет особенное удовольствие — узнавать, как ты выглядишь на высоких каблуках, в шляпах, костюмах, вечерних платьях.

Она сидела у камина, съежившись под пальто, с остановившимся взглядом. Лицо будто окостенело. Ну что ж, он будет продолжать говорить. Слова постепенно успокоят и расшевелят ее. Момент не подходящий, чтоб коснуться ее или идти поцеловать.

— Видишь, я повесил Брейтнера. Но в доме ничего не сделано. Ты должна мне сказать, что нужно сделать. Я ничего не понимаю в мебели и прочих домашних штуках. Для этого нужна женщина.