Федор Московцев - Татьянин день

– У меня хороший слог, – поведал он, доставая из шкафа раритетную печатную машинку, – и принципы, которыми я не могу поступиться.

Воздух наполнился запахом приближающейся грозы, Андрей сказал как бы вскользь, что на приходном кассовом ордере будет написано, что деньги в кассу типографии сдал лично Ильичев, на что тот беспечно ответил: «Конечно!»

Этот платеж (около $1000) за тираж брошюры оказался последним, больше Ильичев не беспокоил Андрея своими схемами, в счет уже полученных денег решал многие вопросы, обстановка нормализовалась. Просто чаще стал выражать недовольство действиями главного врача и отпускать в его адрес язвительные замечания. У него, что называется, наболело, и он решил слить свою боль не одному только директору Совинкома – зачем, этого мало – но и всему миру.

На момент выхода книги в свет Андрей был в курсе, что в ней написано – Ильичев уже успел все рассказать, сообщая тончайшие данные – «начальник оргметодотдела областного комитета по здравоохранению, высокий шатен, красавец, с незапятнанным послужным списком; его отец, происходивший из интеллигентной среды, Астраханской области, преподаватель математики в старших классах сначала в школе номер шесть Центрального района, затем в школе номер…» и т. д.

Андрей, никогда не слышавший ни о начальнике оргметодотдела, ни о преподавателе математики, смог восполнить пробел в знаниях. Ильичев говорил, точно читал по книге, и даже сохранял повествовательный стиль, характерный для исторических романов с большим тиражом:

– Комиссия собралась в кабинете начальника облздравотдела. Ровно без четверти одиннадцать раздался стук в дверь и в кабинет быстрыми шагами вошел начальник КРУ, невысокий субъект в твидовом костюме, сшитом на заказ в ателье по адресу: проспект Ленина, 15, которое месяц тому назад проверяли контролирующие органы на предмет… «Товарищи, – произнес он надломленным голосом, – время действия наступило. Наши люди готовы». Раздался шум отодвигаемых стульев…

Андрей внимательно смотрел на этого педантичного биографа; он то закрывал, то открывал глаза и рассказывал монотонным голосом, изменявшимся в тех местах, где была вводная речь. Остановить его было невозможно, если Андрей прерывал его и начинал разговор о другом, Ильичев умолкал, но пользовался первой паузой, чтобы возобновить свой бесконечный рассказ, который должен был кончиться с его смертью. В такие дни он за разговором пропускал служебный автобус, и Андрею приходилось везти его домой на своей машине; и еще долго, стоя у подъезда, выслушивать истории о разном.

В день, когда был получен тираж, Халанский в городе отсутствовал, и Ильичев исполнял его обязанности. Презентацию своей книги он устроил на пятиминутке, и это была его минута славы. Врачи, хихикая, смаковали острые моменты, – такие как, например: «главный врач успевает все – и деньги получить от поставщиков, и заглянуть под юбку медсестре». По интересному совпадению у Ильичева возникла проблема с глазами, и он, взяв больничный, госпитализировался в МНТК «Микрохирургия глаза». Халанский вернулся, и половину своего первого рабочего дня после командировки принимал соболезнующие звонки от многочисленных знакомых. Ему звонил руководитель облздравотдела, ректор медакадемии, другие влиятельные люди, и все они возмущались выходкой Ильичева, написавшего то, что ни при каких обстоятельствах нельзя писать – всю внутреннюю кухню родного учреждения. Что называется, змею пригрел.

Приняв звонки, главврач спустился в офис Совинкома, и, вызвав Андрея в коридор, долго обсуждал происшествие. Он назвал Ильичева тунеядцем, который ни х*я ничего не делает, и его «по дружбе и из жалости», тянут всю жизнь, и который, то ли из зависти, то ли по каким-то другим мотивам, ответил черной неблагодарностью. Конечно же, в свете произошедшего, с него снимается функция передачи денег, с этого момента Андрей должен уделять внимание лично Халанскому. Андрею это было только на руку – Ильичев хоть и прекратил свои «схемы», но у таких товарищей обычно бывают рецидивы. Вырешив главное, Халанский спросил, не требовал ли опальный зам особые условия для себя. Андрею уже было оказано максимальное доверие, он только что стал фаворитом, фигурой номер один, прямо в коридоре, на глазах у пациентов и своих сотрудников, которые нет-нет выглядывали из кабинета, чтобы посмотреть на встречу в верхах. Поэтому он с ходу воспользовался ситуацией, сдав нескольких несговорчивых фирмачей: