Владимир Константинов - Жертва мистификации

— Зачем Заикиной понадобилась двойная бухгалтерия? Вопрос на засыпку. Кто мне сможет на него ответить?

— Думаю, что Литвиненко и Заикина с каким-то «К.К.» имели свой бизнес, а потому вели отдельную бухгалтерию, — высказал предположение Валерий.

— Надо же! — делано удивился Сергей Иванович и обратился к висевшему на стене портрету Павлова: — А вы знаете, профессор, эта группа больших приматов совсем не безнадежна, она делает заметные успехи. Если прогресс пойдет такими же темпами, то мы с вами останемся без работы.

Мы покатились со смеху. Там, где Иванов, не заскучаешь. Это уж точно. Лишь сам Сергей Иванович был спокойным и невозмутимым. Недоуменно пожал плечами.

— Никак не пойму — над чем вы веселитесь, господа? Разве я сказал что-то смешное? Странное у вас понятие о юморе. Очень странное. Однако, как говорится, ближе к делу. Наш молодой коллега только-что высказал очень интересную и очень, не побоюсь этого слова, великолепную версию — второй ряд цифр может свидетельствовать, что Заикина и кампания втайне от главного босса наладили свой бизнес. Прежде всего нас интересует — кто такой «К.К.»? Он должен быть представителем поставщика, возможно правой или левой рукой главного босса. Предположим, что тот почуял неладное и послал в Новосибирск инспектора с проверкой. Прибыв в наш город, тот обратился к одному из мелкооптовых покупателей и вместе с ним нанесли визит Заикиной. Остальное, я думаю, вы знаете лучше меня. Вот так, или примерно так все и происходило. Вопросы есть?

Все молчали, несколько ошарашенные услышанным. Они лишний раз убедились, что в аналитическом мышлении Иванову нет равных. Его версия была великолепной и единственной, объясняющей произошедшие события.

— Нет, ты, Сережа, все-таки пижон! — после продолжительной паузы сказал Краснов.

— Есть маленько, — усмехнулся Иванов. — Мой тебе совет, Миша, — срочно включай в группу ребят из отдела по борьбе с наркотиками. Они могут знать, кто скрывается под вашими таинственными инициалами.

— Это само-собой, — кивнул Михаил Дмитриевич. — Спасибо тебе, Сережа, за помощь.

— Спасибо — это слишком много. А вот бутылка — будет в самый раз. Засим, позвольте откланяться, господа. Не смею более отрывать вас от важных государственных дел.

После ухода Иванова, Михаил Дмитриевич встал из-за стола, неспеша взад-вперед прошелся по кабинету. Остановился, сказал в задумчивости:

— Кажется, ребятки, мы с вами вышли на один из основных, понимаешь, каналов поступления наркотиков в наш город. — Повернулся к Колесову. — Сергей Петрович, срочно свяжись с парнями из отдела по борьбе с наркотиками.

— Хорошо, Михаил Дмитриевич.

— Все это так, — проговорил Истомин. — Одно меня смущает — отчего убийцы не нашли этой самой записной книжки? Ведь сумочка Заикиной висела на самом видном месте?

— Потому и не нашли, — ответил Краснов.

Истомину казалось, что жизнь окончательно вступила в черную полосу. Неприятности сыпались на голову — только успевай поворачиваться. Вчера схоронил маму. Инфаркт. Ее подкосило известие о старшем сыне, которым она всегда гордилась и ставила Валирию в пример. Вообще то, у него с ней были довольно сложные отношения. Она не нравилась ему своей категоричностью, тем, что постоянно лезла в его жизнь, желая её построить по своему разумению. Он, естественно, был против и часто выпрягался из-под её диктата. И тогда были слезы, истерика, обвинения в черствости и жестокости. Словом, отношения у них были очень даже напряженными, и Валерий предпочитал видеться с ней как можно реже. И вот, потеряв её, вдруг осознал — до какой степени был неправ. Понял, что дороже и ближе человека, чем она, у него не было и теперь уже никогда не будет. «Прости меня, мама!» — сказал он, в последний раз целуя её в холодный лоб. А потом земля поглотила её тело. А внутри Валерия осталась лишь огромная холодная и звенящая пустота. Она все разрасталась и разрасталась. И было чувство вины перед матерью. И отчаяние от того, что уже ничего невозможно ни исправить, ни изменить. Как же, порой, все нелепо получается. Мы замахиваемся на то, чтобы изменить мир, когда не может понять и простить близких нам людей.

Утром, невыспавшийся, с тяжелой головой, он отправился в областную прокуратуру.

Краснов, как всегда, был чем-то недоволен. Сидел нахохлившись, хмурый и злой, читал какие-то бумаги, и напомнил Валерию отчего-то старого филина. Оторвавшись от бумаг, проворчал: