Владимир Константинов - Жертва мистификации

— Дурак ты, Дима, и не лечишься, — уже миролюбиво проворчал Колесов.

— А вот здесь ты где-то по большому счету прав, — вздохнул Беркутов. — Скажи — сам до этой мысли дошел, или Светлана подсказала?

— При чем тут Светлана?

— А она мне часто тоже самое говорит.

— Нет, с тобой совершенно невозможно говорить серьезно, — рассмеялся Сергей.

— Ты мне лучше скажи — узнал что про Аристархова?

— Узнал. Никого из ближайших родственников у него нет. Он был единственным сыном в семье. Его родители умерли пять лет назад.

— Значит, все достанется веселой вдове? Не хило.

— Да, наследство приличное, — согласился Колесов. — А тебе удалось что выяснить о причинах самоубийства?

Беркутов рассказал. Сергей после его рассказа долго в задумчивости тер переносицу, проговорил с сомнением:

— Вообще-то трудно поверить, чтобы такой мужик, как Аристархов, стал бы из-за этого.

— Поживем, увидим. Мужики из райуправления не звонили?

— Да, чуть не забыл с твоими приколами, — спохватился Колесов. — Заходил участковый Забродин и оставил для тебя объяснения. Оказывается, джип ночью приезжал за жильцом из двадцать шестой квартиры Виктором Коригиным. Он вместе с друзьями ездил на утреннюю рыбалку.

Колесов достал из стола объясниние и выложил его перед Дмитрием.

— Значит и здесь облом, — сказал тот.

— Выходит, что так. Да, тут тебе звонил этот Шмыгов.

— Что ему было нужно?

— Не знаю. Он хотел сообщить что-то очень важное, но только непременно тебе.

— Ладно, пойду к себе, попробую с ним связаться. Будь здоров, Сережа, и не кашляй. Передавай привет Елене прекрасной.

Оказавшись в своем кабинете, Беркутов попробовал разыскать по телефону Шмыгова. Но того нигде не было. Позвонил в Информационный центр и через пару минут имел адрес и телефон Пригоды. Набрал номер.

— Алло. Слушаю, — услышал ровный приятный баритон.

— Олег Николаевич?

— Да.

— Здравствуйте! Вас беспокоит старший оперуполномоченный управления уголовного розыска Беркутов Дмитрий Константинович.

— Здравствуйте, Дмитрий Константинович! Очень приятно! Чем могу служить?

— У меня здесь скопился ряд вопрос к вам.

— Вот как?! — удивился Пригода. — И о чем вы хотели меня спросить?

— Это не телефонный разговор, Олег Николаевич.

— Понятно. И что же вы предлагаете?

— Нам надо срочно побеседовать.

— Гм... Я должен к вам приехать?

— Совсем не обязательно. Могу и я к вам. Не возражаете?

— Буду только обязан. Я живу на Вокзальной магистрали в новом...

— Я знаю.

— Тогда, жду.

Олег Николаевич Пригода оказался высоким статным мужчиной лет сорока. У него было привлекательное мужественное лицо. Разве-что слишком тонкие губы да несколько тяжелый подбородок портили общее впечатление. Но так — чуть-чуть. В целом, он отвечал лучшим европейским стандартам и напрашивался на обложку журнала «Только для женщин». Определенно. Светло-синяя тенниска из тонкой джинсовой ткани подчеркивала рельефность его мускулатуры. Того же цвета вельветовые брюки плотно обтягивали узкие бедра.

«Этот мужик держит форму, — невольно подумал Дмитрий, пожимая хозяину руку. — Не то, что некоторые».

— Прошу вас, — Пригода широким жестом пригласил Беркутова в комнату.

В двухкомнатной квартире Пригоды совсем недавно сделан евроремонт. Все ещё пахло свежей краской, мастикой, клеем и ещё чем-то непонятным. Комната, куда они прошли была заставлена новой современной мебелью: итальянская стенка из натурального дуба, мягкая мебель, обтянутая американским велюром, журнальный столик со столешницей из чароида. Все, как в лучших домах. По стенам развешаны современные картины — яркие разводы с непонятными символами. Проследив за взглядом Дмитрия, Пригода пояснил:

— Это картины нашего знаменитого земляка художника Стрельникова. Нравятся?

— Честно признаюсь, я мало, что смыслю в этом. Мой уровень выше «Медведей» Шишкина никогда не поднимался.

Пригода невольно усмехнулся подобной откровенности. Указал рукой на картину висевшую над телевизором, на которой был изображен господин, очень отдаленно напоминающий хозяина квартиры.

— А это мой портрет — подарок худошника Шмыгова Павла Александровича. По-моему, портрет получился. Как вы считаете, Дмитрий Константинович?

— Получился. Да. Только отчего у него глаза разные: один — голубой, а другой — темно-карий? Один смотрит на восток, а другой — на запад?