Владимир Константинов - Жертва мистификации

Они выехали на Красный проспект и поехали в сторону центра города. Миновав Оперный театр, Студенцов свернул на улицу Горького. Не доевхав до прокуратуры области двадцати метров, у католического собора он остановил машину, достал ключ от наручников, протянул Светлане.

— Держите, Светлана Анатольевна.

Девушка ничего не понимая в происходящем, взяла ключ, недоверчиво взглянула на Студенцова.

— Смелее, Светлана Антольевна, — рассмеялся тот. — Вы свободны. Извините за доставленные неудобства и передавайте привет Иванову. Поздравьте его от моего имени с победой.

— А что же вы собираетесь делать? — спросила она, открывая наручник, веря и не веря в происходящее.

— Я сам по себе. Очень скоро вы обо всем узнаете.

— А может быть пойдем вместе?

— Нет. Следствие, суд, леденящие душу публикации в газетах. Такая популярность не для меня. Извините. Да, чуть не забыл. Передайте Иванову, что в Новом поселке в моем кабинете на столе он найдет мои дневники, в которых описано все, что я натворил со всеми подробностями. Прощайте!

— До свидания, Игорь Иванович! — сказала Светлана, открыла дверцу и покинула машину.

«А вот теперь они попытаются меня взять», — подумал Игорь, резко беря с места и выруливая на улицу Серебряниковскую. Его преследовали чуть замешкались и он получил довольно солидную фору. На полной скорости, лавируя в потоке машин и игнорируя дорожные знаки и светофоры, машина буквально вылетела на улицу Кирова и помчалась к публичной библиотеке Сибирского отделения Академии наук, а затем повернула на улицу Восход. До цели осталось всего чуть-чуть. «Нивы» и «Волги» теперь не было видно. Вот и коммунальный мост. Успел. Теперь ему уже никто не помешает завершить задуманное, Он чуть сбросил скорость, ловя момент, когда встречный поток машин позволит ему это сделать. Сомнений у него не было. Нет. Он давно к этому шел. Всю сознательную жизнь, пока окончательно не понял, наколько она абсурдна и нелепа.

Вот в потоке машин образовалось окно и Игорь резко взял влево. На полной скорости машина перескочила высокий поребрик, сбила чугунную ограду и полетела вниз. «Как в романе», — промелькнуло в сознании. — Те же заблуждения и тот же конец". Вцепившись в баранку до боли в пальцах, он ждал удара о воду. Но удар был настолько силен, что руки не выдержали и он сильно ударился о руль грудью и на какое-то время потерял сознание. Пришел в себя, когда вода уже почти заполнила салон. «Жить!» — забилось, затрепетало в сознании спасительное слово. Усилием воли он заставил его замолчать. Студенцова поглотила зеленая муть. Он чувствовал, как вода медленно заполняет легкие. Как все глупо и отвратительно в этом мире. А потом он увидел маму — Варвару Сергеевну Студенцову. Она ласково и грустно смотрела на него. Печально проговорила:

«Ты правильно поступил, сынок». Но вот и её образ исчез. Все. Будь же все трижды проклято!

Дмитрия разбудил какой-то сладкозвучный птах, вещавший под окном о том, как он любит свою пернатую подругу, вставших уже на крыло детей и вообще — жизнь. Какая же она замечательная! Говорят, что у соловья вот в такие вот минуты порой не выдерживает сердце. И это должно быть прекрасно — умереть в апофеозе любви. С человеком такое вряд ли может случиться. «Рожденный ползать, летать не может». Определенно.

Беркутов ещё какое-то время лежал с закрытыми глазами, слушая птичье пение, а когда их открыл, то невольно зажмурился от заглядывавшего в окно яркого солнца. Новый день набирал силу. Вспомнился недавно увиденный сон. Чухня какая-то. Приснилось будто Светлана ушла к другому. У неё было холодное чужое лицо. Она с чемоданом стояла на пороге их квартиры. «Извини, Дима, но ты меня разочаровал», — сказала на прощание. Ни хрена, блин, сон, да? После такого сна, не то что петь, жить не хочется. Нет, пора им узаконить их отношения. Давно пора.

Сережа Колесов сидел за столом и наблюдал за домом Студенкова. Чтобы окончательно проснуться, Дмитрий решил схохмить.

— Сережа, ты почему спишь на посту?

— Не сплю я. С чего ты взял? — ответил тот равнодушно, даже не обернувшись.

— Вот только не надо мне тут, понимаешь. Не надо! Вы, гражданин подполковник, мало, что безответственный и беспринципный человек, но ещё и порядочный лгун. Может ещё наберешься наглости утвержать, что не храпел?

— Да пошел ты, знаешь куда? — начал заводиться Кролесов. — Шут гороховый!

— Вот так всегда. Вместо того, чтобы осознать свой безобразный поступок и покаяться, ты начинаешь оскорблять ни в чем неповинного человека. А я еще, дурак, Ленке твоей не верил.