Владимир Колычев - Любовь в законе

Он шел как в тумане, не разбирая дороги и едва не столкнулся с Мишкой, своим бывшим сокурсником из техникума. Он жил в том же подъезде, что и Полина, но после армии Севастьян видел его впервые.

– Севка, братан! – дыхнув на него перегаром, распахнул свои объятия Мишка.

Рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу, стоял какой-то подозрительный тип, небритый, с впалыми глазами, худой, как дистрофик, в клетчатой рубашке, заправленной в высоко поднятые трикотажные треники. Да и Мишка выглядел немногим лучше: грязная мятая кепка на слипшейся шевелюре, трехдневная щетина, глаза красные, воспаленные, растянутая футболка с некогда золотой вышивкой, старые брюки в клеточку…

– Бухаешь? – уклонившись от братских объятий, без обиняков спросил Севастьян.

– Ну бухаю! – оскорбленно вытянулся в лице Мишка. – Суббота сегодня, законный выходной. Можно и выпить чуть-чуть… Слушай, у тебя с наличностью как?

– Что, на пузырь не хватает?

– Ну, добавить бы надо, для полноты душевной консистенции…. Слушай, ты мне зубы не заговаривай. Нет денег, так и скажи…

– Да нет, есть деньги. – Севастьян неторопливо вытащил из кармана несколько тысячных купюр.

– О! Нормально! – Мишка ликующе потер ладоши. – На три пузыря хватит! По пузырю на рыло!

– Рыло у тебя, понял?

– Да это к слову, чего ты? – Мишка трясущимися руками забрал у него деньги, пересчитал. – Пошли, тут у нас место есть!

Отказываться Севастьян не стал. Не от щедрот душевных он последние деньги отдавал, самому хотелось выпить. А Мишка, отправив своего дружка в магазин, повел его в поросший вербами овраг на пустыре между высотными домами. Там под тенистым деревом стояла старая рассохшаяся бочка, а вокруг нее – дощатые ящики. Откуда-то из-под куста Мишка достал газетный сверток, из которого вынул надкушенный плавленый сырок и смятый огурец, бережно выложил все это на импровизированный стол. Нашелся и замусоленный стакан с надколотым верхом. А вскоре появился и Колька с тремя бутылками дешевого портвейна в дырявой авоське.

– Ну, Сева, ну спасибо тебе! – возбужденно бормотал Мишка, срывая с бутылки пробку. – Вот удружил так удружил.

Портвейн, как и ожидалось, оказался дрянью, но зато уже после первого стакана Севастьян почувствовал, как заколосилась в голове хмель-трава. И с каждым поднятым тостом это раздольное поле становилось все шире и гуще.

Севастьян был не очень высокого мнения о своем сокурснике, да и вообще он больше любил слушать, чем говорить. А Мишка болтал без умолку, рассказывал, каким он был умным в техникуме, как откосил от армии, как работал на стройке прорабом, пока не уволили за пьянство…

– А ты, Сева, с Полинкой дружишь, да? – нахмурившись вдруг, спросил он.

– Ты откуда знаешь? – напрягся Севастьян.

– Да видел вас недавно, ты сумку ей помогал нести…

– Ну видел и видел.

– Так я не только с тобой ее видел, – сочувствующе покачал головой Мишка.

– Что ты несешь? С кем ты ее мог видеть?

Севастьян потянулся к нему через бочку, озлобленно схватил за грудки, хорошенько тряхнул.

– А вот и не скажу, если не отпустишь! – захныкал тот.

Севастьян разжал руки, вернулся на место, разлил портвейн по стаканам, выпил, никого не дожидаясь.

– С кем ты ее видел?

– А с мужиком каким-то. Взрослый мужик. Крутой на вид…

– Волосы темные, жесткие, лицо треугольное, да?

– Ну да, что-то в этом роде.

– Это муж ее матери, – облегченно вздохнул Севастьян. – Ну, типа отчим.

– Ну, не знаю. Он ее обнимал, как свою бабу. Руку на талии у нее держал. Я иду сзади, смотрю, а он рукой ее за булку мац, а она – хи-хи… Не, так отчим с дочкой не ходит – ну, если между ними ничего такого. А то бывает, что отчим и с мамкой спит, и с дочкой…

– Заткнись! – снова вспылил Севастьян. – Когда ты их видел?

– Ну, сегодня утром. Они на рынок шли, ну, на барахолку, я тоже там по делам был.

– И он ее мацал?

– И мацал. И целовал. Он ее в щеку целует, а она губы тянет… Ну и в губы тоже целовал. Куда ж денешься, когда баба сама тянется?

– А тебя он куда целовал?

– Я ему не баба, чтобы меня целовать!

– Ну, мало что с бодуна может померещиться, – ядовито усмехнулся Севастьян. – Вдруг решишь, что ты баба. Много выпил вчера?

– Ну, было. Только утром я трезвый как стеклышко был. Если думаешь, что померещилось, зря это. Видел я, как Полинка с мужиком этим лизалась.

– Я тебе сказал, пасть заткни! – вызверился на Мишку Севастьян.

Он даже хотел ударить его кулаком в нос, но в сердцах лишь отфутболил ящик, на котором сидел. Сунув руки в карманы и пошатываясь, побрел к дому, где жила Полина.