Евгений Сухов - Замануха для фраера

Бывший боевик поднялся и мельком глянул в глаза Родионова.

«Прощайте», – сказал его взгляд.

«Прощай и спасибо», – ответил ему взгляд бывшего медвежатника.

Минибабаев заметил это их безмолвное прощание.

А что толку? Ведь это все одни эмоции. А их к делу не пришьешь…

Утро встретило их прохладой, веявшей из открытого окна.

– Так мы едем сегодня? – спросила Елизавета Петровна, поймав его взгляд и пытаясь понять, о чем он думает. Обычно ей хватало одного лишь взгляда, чтобы определить настроение супруга. Но сегодня это не удалось. И она в душе была слегка растеряна.

– Едем, – неожиданно легко согласился он.

– У тебя здесь больше нет дел? – осторожно спросила она.

– Теперь уже нет, – последовал незамедлительный ответ.

Савелий Николаевич усмехнулся одними глазами, но Елизавета Петровна продолжала смотреть на него с пытливой тревогой.

Когда они тряслись в автобусе по дороге в аэропорт, Елизавета Петровна то и дело поглядывала на мужа. И уже потом, когда они шли по взлетному полю к самолету, она не терпящим возражения тоном произнесла:

– Больше никогда, ты меня понял?

– Что никогда? – спросил он задумчиво.

– Больше мы никогда не приедем в этот город, слышишь? – повторила Лизавета.

Савелий Николаевич посмотрел на жену.

– Слышу…

В ее глазах разлилась радость. И любовь.

Родионов крепко обнял ее за плечи, и они зашагали быстрее.

На взлетном поле был ветер, как это всегда бывает на больших открытых площадях. Шляпка ее сбилась на затылок и держалась, похоже, на одном честном слове.

– У тебя сейчас шляпка улетит, – заметил Савелий Николаевич.

– Ну и пусть, – по-девчоночьи беззаботно ответила она, напомнив ему ту юную Лизу, что почти полвека назад откусывала от французской булки кусочек за кусочком, прислоняясь в колонне старого московского Гостиного двора и не обращая никакого внимания на прохожих. – Главное, чтобы ты от меня не улетел…

Да, это была та самая Лиза, в которую он без памяти когда-то влюбился. Юная, независимая, всегда принимающая решения сама. Верная, любящая и всегда любимая. И в той жизни, и в этой…

Он вдруг остановился и посмотрел на нее долгим взглядом.

– Что? – спросила она.

В ответ он только покачал головой: мол, ничего, не волнуйся. Ничего особенного не случилось, если не считать того, что он очень счастливый человек. Потому что у него есть все, чтобы встретить закат своей жизни с искренней благодарностью и счастливой улыбкой.

Фирменный поезд шел очень скоро, не останавливаясь на полустанках и даже на больших железнодорожных узлах.

Дверь двухместного купе была заперта. В двухместном купе парень и девушка. Свет от пролетающих за окнами полустанков на несколько мгновений высвечивал столик с апельсиновыми шкурками, неполной пачкой печенья и двумя стаканами в ажурных подстаканниках, большой рюкзак на боковой полке и совершенно пустой диван. На нем аккуратной стопочкой лежало так и не тронутое постельное белье. Зато на втором диване, куда свет не доставал, лежали, тесно прижавшись друг к другу, двое.

Парень лежал с краю, обняв девушку и как бы защищая ее от внешних посягательств. Они были похожи на молодоженов или любовников, только что заключивших между собой соглашение всегда и несмотря ни на что быть вместе. А еще парень пообещал своей девушке никогда и ни при каких обстоятельствах не приезжать в город, откуда они недавно выехали.

– Чтобы больше никогда, ты понял? – строго сказала парню девушка, заглядывая ему в глаза.

– Что никогда? – притворно сделал он удивленные глаза.

– Мы больше никогда не приедем в этот город, слышишь? – повторила девушка.

– Слышу, – ответил парень и обнял девушку.

А потом они уснули, изможденные любовью, и на лице парня застыла улыбка. Так улыбаются люди, благодарные своей судьбе и, наверное, счастливые…