Анатолий Галкин: Сезон удачи

Дама представляется ювелиру, как графиня Ольденбургская (или Шамаханская – это не столь важно) и заявляет, что ее муж, радуясь рождению наследника, решил подарить ей украшений на… на огромную сумму. Она, мол, приехала их выбрать и сразу же заплатить.

Дальше графиня быстро снимает все свои украшения и кладет их в свою сумочку. Понятно – чтоб не мешали примерять новые.

Когда драгоценности на сумму, выделенную щедрым графом, были подобраны, графиня покрутилась перед зеркалом и полезла в сумочку за деньгами… «Ах! Муж положил их на камин а я забыла взять… Вы, милая моя, подождите с ребенком здесь. И сумочку свою я около вас оставлю… Скоро приеду с деньгами…»

Закрылась дверца с гербом, кучер в ливрее вскочил на козлы, свист кнута, искры из под колес…

В давно уже лысой, мудрой голове ювелира даже сомнения не шевельнулось. Его бриллианты уехали, но в залог осталась няня. Сумочка с фамильными драгоценностями графини осталась. В конце концов – графский наследник, все громче подающий голос из-за мокрых пеленок.

Когда крик наследника превысил допустимую норму, решили его перепеленать. Суетливая жена ювелира притащила чистые простыни, тазик, графин с теплой водой…

Первое сомнение зародилось, когда наследник оказался младенцем женского пола… Няня заверила, что и знать об этом не могла, так как была нанята графиней лишь два часа назад. И в графском доме она еще ни разу не была. Она, мол, дала объявление в газету и карета с графиней и ребенком приехала прямо к ней в Замоскворечье…

Потом узнали, что ребенка Соня нашла на Хитровке, взяла напрокат… От кареты нашли только один герб. Он и был всего один, только с той стороны, которая выходила на окна ювелира… Золото в сумочке графини было, понятное дело, «цыганским» или, как тогда говорили – самоварным…

Кеша рассказывал о Соньке Золотой Ручке самозабвенно. Он часто вскакивал, изображая то уже ограбленного ювелира, то растерянность честной няни, то ехидную ухмылку соседей, радовавшихся, что Соня остановилась у магазина Розенблюма, а не проехала еще двадцать метров и не облапошила их самих…

Начались киевские предместья. Мария Юрьевна стала собираться. Вещей у нее было немного – сумочка и небольшой, но удивительно увесистый чемоданчик. Музейный экспонат – обшарпанная фибра, заклепки и блестящие металлические уголки. На недоуменный взгляд Кеши пришлось пояснить, что это талисман: «Во все командировки – только с ним. И всегда выручал».

Правда, замки у талисмана уже давно отработали свое. Мария Юрьевна долго возилась с ними, поставив чемодан на столик. Они не видели вошедшего в купе человека, но по лицу Кеши она поняла, что он не очень рад этой встрече.

Понимая, что неприлично стоять к гостю спиной, Мария Юрьевна повернулась приветливо кивнув, и присела поближе к окну, так и оставив чемодан на столе.

Незнакомец впился глазами в Кешу, облизываясь, как кот на сметану. Тяжелый подбородок с ямочкой и глубокий шрам на левой щеке придавали его лицу выражение мужественное и туповатое… Лет ему было около тридцати. Из вещей – лишь бежевая куртка, которую он элегантно накинул на правую руку, так, что кисти не было видно. Не было видно и того, что он сжимал в руке… Мария Юрьевна только на секунду заметила под курткой холодный стальной блеск и маленькую черную дырочку. Очень маленькую, с ноготок.

– Достал я тебя, Кеша! Завтра сделаю Графу удовольствие. Доставлю тебя в лучшем виде… Ты, Кеша, от меня хотел убежать? Так и зря. Не строй из себя Куша.

– Не бегал я от тебя, Валет. И от Графа не бегал.

– Не заливай мне баки, Кеша. Граф через тебя очень сильно заболел. Ты больно обидел пожилого мудрого человека… Но о делах потом. Давай проводим твою даму. Вы до Киева, мадам? Так ваш причал на горизонте. Пора к трапу двигать.

– И правда… Пойду я… Всего вам доброго, Кеша… И вам, Валет, всего хорошего.

Мария Юрьевна засуетилась, схватила со стола свой чемоданчик и стала разворачиваться с ним в тесном купе. Она неловко развернулась, подняла свой талисман почти над головой и вдруг стремительно уронила его. И не просто вниз, а по диагонали, так, что металлический его уголок угодил Валету между ног. В то самое место. Одним словом – удар ниже пояса…

Валет замычал, выронил пистолет и, схватившись обеими руками за источник нестерпимой боли, согнулся, ударившись лбом о столик… Мария Юрьевна выдернула из-под него чемоданчик, еще раз подняла его над головой и резко опустила на то место, где толстая шея Валета переходила в бритую голову.