Владимир Колычев - Хозяин города

Случалось, что беглецы прятались от правосудия в лесу. Уходили в глухомань, строили себе жилища, в поте лица добывали пропитание. История знает примеры…

И Улехов тоже спрятался в лесу. Но за свою жизнь он не боролся. Потому что потерял ее дня три тому назад.

Он висел на высокой сосне, как елочная игрушка, едва заметно качаясь на ветру. Его уже вынули из петли, он лежал на земле, а Голубев осматривал странгуляционную борозду на шее. И не противно ему. Тлен уже тронул и лицо и тело покойника, гнилостные изменения во всей «красе», к тому же труп раздуло. Но такая вот работа у судмедэксперта, и он к ней уже привык.

Голубев поднялся, снял перчатки, сначала достал из кармана свою знаменитую фляжку, отхлебнул из нее, полез за сигаретой, закурил.

– В принципе, понять парня можно, – скорбно вздохнул он. – Убийство – тяжкий грех, не всякий выдержит такую тяжесть. И он не выдержал. Потому и полез в петлю. Выбрал глухое место, сделал петлю, один конец закрепил на ветке, другой – у себя на шее. Повис на этой ветке и спрыгнул вниз. Как итог – перелом шейных позвонков, мгновенная смерть…

– Так и бывает, – кивнул Богдан.

Почему приговоренных к повешению ставят на высокую скамью? А чтобы обеспечить момент падения, который в совокупности с весом тела ломает человеку шейные позвонки. Тогда смерть наступает мгновенно, и палачу ставят зачет за правильную работу. А вот если человека повесить неправильно, он умирает от удушения, в мучениях.

– Да, но мгновенная смерть не оставляет страданий на лице. А этот мучился перед тем, как умереть…

Лицо Улехова обезображено было не только трупной диффузией, но и предсмертной гримасой ужаса.

– Может, он боялся умереть? – пожал плечами Пляцков.

– Зачем же он тогда в петлю полез? – как на неразумного посмотрел на него Голубев.

– Может, затмение сегодня какое-то.

– У кого затмение?

– Ну вообще… Вон баба сегодня из окна выбросилась…

Богдан знал об этом случае. Но в подробности не вникал, потому что произошло это в соседнем Юбилейном районе.

– Не сегодня. А вчера… И этот уже третий день как повесился… Или повесили.

Голубев снова склонился над трупом и пальцем провел вдоль темной полосы.

– Если хорошо присмотреться, тут еще одна борозда есть. И она ровно опоясывает шею, по всей длине…

Богдан присматриваться не стал. Да и зачем, если Голубеву можно было верить на слово. К тому же официальное заключение экспертизы будет.

– Я так полагаю, что гражданина этого сначала задушили, а потом уже повесили.

– И кто это мог сделать? – задумался Богдан.

– А это уже вопрос к вам, господа сыщики, – развел руками судмедэксперт.

– Да это понятно… Только непонятно, кому это надо.

– А кому надо? – спросил Пляцков, вызывая на мозговой штурм.

– Тебе, – спрятав улыбку, резко глянул на него Богдан.

– Не понял! – встрепенулся Эдик.

– С Островерховой спал?

Лада провела у них в кабинете не одну ночь. После первой ушла, вроде бы к родителям собралась уехать, но вечером вернулась, попросилась на огонек. А в те сутки дежурил Пляцков. Он-то и остался с ней на ночь.

– С Ладой?! Да ты что!

– А ты что, не мужик?

– Мужик…

– Может, тебе красивые бабы не нравятся?

– Нравятся…

– Или ты женат?

– Нет.

– Может, невеста есть?

– Нет.

– Тогда в чем дело?

Богдан всерьез подозревал, что Лада переспит с кем угодно, кто сможет помочь ей уйти от наказания. И Пляцков – неплохая для этого кандидатура. Во всяком случае, она могла так решить. Да и собой он хорош…

– Ты же с ней спать не стал.

– А она что, себя предлагала?

– Да… Ну, была не против. Я же видел…

– Видел? А может, она сама тебе это сказала?

– Так, подожди, подожди! – щелкнул пальцами Пляцков. – Ты что, в чем-то меня подозреваешь?

– В чем я могу тебя подозревать?

– Может, я помог Лаврику повеситься? Чтобы Ладе помочь…

– А ей это поможет?

– Ты же так подумал.

– Ничего я не думал… Расслабься, Эдик, ни в чем я тебя не подозреваю, – благодушно улыбнулся Богдан. – Ты не дурак, чтобы на такую глупость согласиться. Хотя…

Он нарочно сделал паузу.

– Что хотя? – повелся капитан.

– Возможно, Лада обладает какой-нибудь мифической силой. Помнишь, как сирены зазывали мореплавателей, те шли к ним как загипнотизированные. Сначала она Улехова околдовала, чтобы он с ее мужем расправился. Потом – тебя…

– Или тебя!

– Хороший ход, – засмеялся Богдан. – Или меня.