Михаил Зайцев - Путь самурая

— Забыл? У нас в стране мораторий на смертную казнь.

— Разве? Ух ты! Выходит, я нарушил международные соглашения? Да? — Игорь рассмеялся искренне, от души, и в это время открылась дверь за спиной, в комнату вошел врач. Пожилой доктор в очках, симпатичный, улыбчивый старичок, подвижный и энергичный.

— Нуте-с, как наши дела? — старичок подошел к изголовью кровати, выхватил из ладошек Игоря женские пальцы, обхватил запястье, щупая пульс. — Больная улыбается, значит, все в порядке. Молодой человек! Марш сейчас же на перевязку! Вас там, под дверью, целый консилиум дожидается. А вам, голубушка, поставим укольчик, и спать! Молодой человек, вам бы тоже не мешало поспать. И чтоб до завтрашнего утра я вас здесь больше не видел! Больной прописан покой, ясно вам? Прощайтесь!

Прощание получилось торопливым и неловким. Игорь чмокнул Ирку в щеку. Она ему улыбнулась. Он ей подмигнул. Хотел что-нибудь сказать, что-нибудь ободряющее, но не нашел слов.

Выйдя из палаты, прежде всего Игорь пошептался с милицейским капитаном на посту возле голубой двери. Михайлов снял с запястья золотые часы с бриллиантами, насильно заставил милиционера принять драгоценную безделушку в подарок и строго потребовал от капитана проявить максимум бдительности, не пропускать к больной никого постороннего, кроме лично известных постовому врачей. Затем Михайлов отдался поджидавшим его докторам, позволил отвести себя в процедурный кабинет, разрешил перебинтовать руку. На выходе из процедурной Игорь столкнулся с Женей.

— Узнала о твоем появлении и...

— Как сама, Жень?

— Да вот, — Евгения коснулась рукой белой марлевой повязки вокруг головы. — Выстригли клок волос, заштопали. Ночью меня к тебе не подпустили, я давно очнулась и хотела извиниться за...

— Жень, прошу, не нужно длинных речей. Ты действовала как надо, единственно правильным способом.

— Я дура сентиментальная! Я прокололась, пожалела старуху, и в результате ты остался без охраны.

— Как сейчас себя чувствуешь? Способна вернуться к выполнению служебных обязанностей по защите моего бренного тела?

— Я готова, но пропало мое оружие, когда я...

— А ну и черт с ним, с оружием! Все одно, твоя пушка была без глушителя, а нам сегодня совершенно ни к чему лишняя шумиха. Пошли в гостиницу, по дороге все объясню, заглянем в ресторан, поедим, и я прилягу, посплю до вечера. Устал, совсем плохой...

Игорь проспал весь день. Встал, когда за окном смеркалось. Вскипятил с помощью кипятильника воду, выпил чашку растворимого горького кофе. Разрешенного телу отдыха явно оказалось недостаточно. Уставшие мышцы противно ныли. Не помог и контрастный душ, и активное растирание полотенцем. Вдобавок ко всему после душа заболела поясница. Радикулит, черт его дери! Потел в бронежилете, шлялся по сквознякам, и, пожалуйста, — продуло. Как неудачно, как не вовремя.

Из саквояжа, толком не распакованного с пятницы, Михайлов достал свежую сорочку. Натянул рубаху, надел брюки, носки, ботинки. Надо бы еще побриться... Неохота!

Свернувшись калачиком на угловом диванчике в гостиной, Женя дочитывала книжку.

— Что хоть читаешь, Жень?

— Ерунду, детектив.

— Мало тебе в жизни детективов?

— В жизни все по-другому, а я с детства люблю сказки читать. — Евгения захлопнула книгу. — Пора?

— Ага.

Женя прошагала к дверце, соединяющей гостиные соседних номеров люкс.

— Игорь, пока ты спал, я проверяла — через замочную скважину видны только ножки обеденного стола. Я собираюсь ориентироваться в основном на звук.

— Понял, Жень. Но, повторяю, вполне возможно, вмешиваться тебе не придется.

— В любом варианте не беспокойся. Я за дверью сижу на стуле, подслушиваю и подглядываю, готовая к любым неожиданностям.

— О'кей... Погоди минуточку. Жень, ты правда лесбиянка?

— И очень активная, — улыбнувшись лукаво, Евгения скрылась за «внутренней» дверцей в соседний номер.

Игорь истерил в больнице рядом с окровавленной Ириной, давал показания в кабинете Вычипало, а тем временем менты обнюхали, обмерили, сфотографировали место преступления, где произошло двойное убийство, ушли, и электрик с бельмом на глазу приладил на место снятую люстру, встал обратно под люстру полированный стол, уборщица протерла пол мягкой тряпкой, и лишь в одном месте на стене, если внимательно приглядеться, можно заметить малюсенькие застывшие капельки крови, брызнувшей во все стороны после того, как Михайлов разрядил разом оба обрезанных ствола.