К утру я, короче, решил послать его подальше, угол у него там или не угол, но тут появился Форт, и я передумал.
Пареньку я работу нашел пельсины собирать с бандой мексов, а сам не пошел, потому как очень хотелось мне увидать, чего у этого угла внутри. И вот тока мальчонка ушел, я к нему — и знаете что, мистер Брекенридж? Он свой угол запер, а ключ с собою унес! Само собой, я на такую подозрительную тактику у себя за спиной и так сильно обиделся, потому как по природе своей человек гордый и прямой потомок Эдмунда Раффина [5] Эдмунд Раффин (1794—1865) — американский плантатор, ввел в обиход севооборот на плантациях, выступал с популярными лекциями о сельском хозяйстве. Активный и радикальный сторонник рабства и отделения южных штатов. Считается, что именно он произвел первый выстрел 12 апреля 1861 г. в бою у форта Самтер, с которого началась Гражданская война. После поражения Конфедерации покончил с собой.
по материной линии. И пошел я на грузовую сортировку с тяжелым сердцем, а там сел позагорать чутка и рассуждаю, када ж моя удача переменится.
А около полудня и Форт объявился. Сижу это я на платформе, как вдруг меня паровоз будит, и тока я привстал, гляжу — Форт. Я чутка над ним похмыкал, дескать, что ж ты шелкового манифеста не дождался, и мы с ним хорошо так поржали вместе, и мне как-то получшело. Я ему сказал, что поселился с жиденышем, пока он про телеграмму не прочухает, а Форт меня спрашивает: а с харчем как? — и я грю, что хавчик мы тоже в кредит берем. Тогда он замечает, что сильно жрать уже хочет, а еще ему очень нужен табак, и вот мы с ним в лагерь пошли, и Форт остался снаружи ждать, а баба там, поскольку думала, что блески мои, дала мне еще две пачки покурки и кулек черствых тортилий.
Где-то в полседьмого вижу — пацанчик по дороге идет, — и выхожу я его встретить, чтобы, значть, предупредить, что на койке у него Форт спит. А у пацанчика рубашка чуть не напополам подрана, а руки в царапинах все, и на шее содрано сбоку, и очень скоро у него там черная болезнь будет, с первого взгляда ясно. И весь он в разводах от пота высохшего, но, похоже, не сепетится уже, вот я у него и спрашиваю, скока заработал, мол, а он грит: семсят шесть центов, и я тут прикидываю, что это он мне наверняка очки втирает, мистер Брекенридж, потому как стока за день тока мексы сшибать могут. Да я б сам туда пошел, кабы знать, что там стока. И тут я как бы невзначай грю, мол, у нас в гостях Форт и, небось, задержится, пока я денег не получу, что, наверно, случится завтра. Вижу, не понравилось ему, но тут думаю, а чего он сделает — ежли опять скажет чего обидное, я просто блески его выкупать откажусь.
Поначалу Форту и пацану было вроде как нечего сказать друг другу, но после ужина Лютер засветил ему то место у себя за ухом, куда его при Кантиньи подстрелили, дал там железную пластинку потрогать, тут лед между ними и растаял, и Форт ему показал и шрамы на левой ноге, которые на северных исправработах получил, но пацану сказал, что и это из Кантиньи.
Ночью Форт на полу расположился, а пацанчик не шумел, ну и я ничего Форту не сказал, поскольку думаю: мож, пацанчику стыдно, не буду я Лютеру ничего рассказывать. Это теперь вижу — надо было намекнуть, да тока откуда ж мне знать было?
По утрянке жиденыш пошел дальше пельсины собирать, а мы с Фортом вовремя не встали, и тут я лежу и рассуждаю себе: а ведь отлично будет, када в субботу вечером пацанчику заплатят, потому как баба в лавке давай уже права потихоньку качать, вроде как кредит нам дальше отпускать не желает и ваще не такая личность, чтоб в человеческую природу сильно верить. Тут спускаюсь я в лавку — и точно: правильные у меня рассуждения были, потому как испрошенного-то она мне дала, но грит, больше не даст ничего, пока не расплачусь. Посидели мы с Фортом, покурили, и тут он грит: я, грит, думаю, пацанчик-то ей сказал, что котлы не твои, а и вовсе его, подарок от кого-то там в Цинциннате. Кабы я поверил Лютеру, тотчас бы распинал этот угол, да тока я не уверен был, а субботы по-любому дождаться надо. На улице тока смеркаться стало, пацанчик возвращается и докладает: заработал еще шейсят девять центов, и вот теперь нам от фруктовой биржи «Волшебная долина» перепадет уже доллар сорок пять.
Ну а наутро еще пятница, кредита у нас нету, а пожрать осталось тока черствые корки да кофе. Пацанчик попробовал аванс у них выхарить под эти свои доллар сорок пять, а они ни в какую, и он опять на работу пошел, весь рассепетившись. Так а чего там тока сепетиться-то было?
Читать дальше