Ольга Некрасова - Свои продают дороже

(«Сочинитель» было любимое словечко Змея — скромность паче гордости: «Вот Достоевский был писатель, а я кто?») — Министра не видела, а генералов сколько угодно и с обоих концов. Сколько им клизм попереставила — наверное, цистерну.

— Ну и как там у генералов, неужели все такое же, как у нас?!

— Не приглядывалась… Володь, сегодня суббота или воскресенье?

— Привет! Пятница сегодня. А почему ты спрашиваешь? У тебя в госпитале дежурство? — забеспокоился Кадышев.

— Нет, я взяла неделю за свой счет. Просто по четным дням я подписываю письма «Жму руку, Кадышев», а по нечетным — «Верю в тебя, Кадышев». Чтобы не было совсем одинаково.

— Секретуточка ты моя! Что бы я без тебя делал!

«Секретуточка» — это как понимать? Вчера на банкете перебрал, сегодня мается — так что скорее всего он сейчас бережно, как карточный домик, собирает скандал.

Хотя про него никогда заранее не скажешь. Змей — он и есть Змей: коварный, мудрый, опасный. И надежный, если кому-то интересно, почему Татьяна связала свою жизнь с человеком вдвое старше себя. Что бы ни происходило между ними, Татьяна знала: любую ее неприятность.(если, разумеется, эта неприятность не от Змея) он разобьет единственным словом: «Забудь!» Кому-то сунет на лапу, перед кем-то «поработает лицом», а чаще всего просто позвонит, и, глядишь, недоброжелатели тебе улыбаются и говорят с некоторой даже укоризной: «Что же вы, Татьяна Петровна, раньше не сказали, что ваш муж — Кадышев?!»

— Тань, я хочу, чтобы ты оделась для гостей, как вчера у министра. Диадему надень обязательно. — Сжатые губы Змея растянулись в ниточку, обозначая улыбку.

Как кобра мужского пола.

— Зачем, Володечка? Все свои приедут…

— А я говорю, надень!

Ну вот. Вот он и готов, скандал!

Гранатовую диадему Змей, если не врет, достал с потопленного в войну японского судна. Драгоценная безделушка сулила одни неприятности: воз писанины, продление, считай, законченных подъемных работ и пятно подозрения на репутации — поди докажи, что золотая хреновина была одна. С практичностью советского офицера Змей хотел снова утопить ее в океане. Отговорила жена: в диадеме, которую сейчас оценивали в пятьдесят тысяч долларов, ее подруги по гарнизонной общаге признали модную чешскую бижутерию. Уходя от Змея к его другу и непосредственному начальнику Петьке Ошельеву, жена бросила диадему в числе других подарков опостылевшего супруга: дутого обручального кольца, кофемолки и предметов нижнего белья.

У второй жены (к слову, Татьяниной ровесницы), тоже ему изменившей. Змей отобрал диадему сам. Татьяна узнала о ней после года их совместной жизни. Собираясь в ресторан отметить это событие, Змей достал диадему из какого-то загашника и сказал не «дарю», а как сейчас:

«Надень». Она, ничего не подозревая, надела. И услышала за столом, как племянник Змея Игорь пустил среди гостей остроту: «Переходящий приз для змеежен»…

Зная цену диадемы, Татьяна с понятным удовольствием надевала ее, скажем, вчера к министру. Но перед своими она бы ни за какие коврижки больше не появилась с «переходящим призом» на голове!

— Володечка, ну представь: гости приходят, а я у плиты в гранатовой диадеме. Это называется: пустили Дуньку в Европу. — Татьяна посмотрела в окно, не идет ли кто.

Выложенная плитами дорожка терялась между соснами на их огромном, в полгектара, участке. Конечно, никого там не было. Просто Татьяна еще не привыкла к Змеевым нововведениям: над воротами телекамера, в калитке переговорное устройство и управляемый с дачи электронный замок. На этой дорожке невозможно появиться без предупреждения.

— Надень, — по слогам повторил Змей. Он догадывался о настоящей причине отказа и нарочно изводил Татьяну.

— Не хо-чу!

— Поздняя осень, грачи улетели к едрене бабушке, — меланхолически отметил Змей, глядя сквозь разноцветные стекла веранды. — Я, может, до весны не доживу, а ты со мной как с врагом народа.

Задев Татьянин стул, он прошествовал к оружейному шкафу, погромыхал ключами и ушел с подаренной к юбилею малокалиберной винтовкой. Теперь будет, пока не успокоится, стрелять по консервным банкам, а попадется несчастная какая-нибудь ворона — по вороне. Последний месяц перед юбилеем он сам извелся и Татьяну извел:

«Я старый? Смотри мне в глаза: старый?! Похоронишь меня, возьмешь себе молоденького? Уже нашла кого-нибудь? В глаза смотри — нашла?!»

Татьяна подсела к монитору телекамеры и стала дожидаться гостей. Если честно, одного гостя: Вику, вторую змеежену. Профессорская дочка, консультант не то по бизнесу, не то по финансам, муж, ровесник, — заместитель главного редактора какой-то вечерней газеты. Чего ей не хватает? А ведь не хватает, если она по первому звонку Змея поперлась к нему на юбилей, да еще и мужа обещала привести. Муж-то о чем думает, неужели не ревнует?! Хотя, может, Вика еще и не приедет. А что? Нормальная была бы женская стервозность, в пределах нормы: согласиться приехать, чтобы Змей ждал, и не приехать.