Владимир Колычев - Порочное место

От него тянуло перегаром и немытым телом, в салоне этот запах усилился, но Элла как завороженная заняла предложенное место. Слава галантно закрыл за ней дверь, положил ее сумку в багажник, сел за руль, и она с удовольствием вдохнула исходящий от него запах одеколона и мужской силы. Насколько потрясающе выглядел он, настолько гадко – его друг. Но, видимо, с этим неприятным побочным явлением придется смириться.

– Как дела, Элка? – спросил Яша.

Человек он солидной комплекции, со стороны смотрится внушительно, но голос у него на удивление тонкий, дребезжащий и с гнусавинкой. Элла готова была прочитать «Отче наш» триста раз подряд, лишь бы только этот тип заткнулся.

– Хорошо все, – сквозь зубы ответила она.

– Да где ж хорошо? Мужа твоего посадили. Мечешься ты как угорелая, мы за тобой туда-сюда ездим.

– И давно вы за мной ездите?

– Да как мужа твоего посадили, так и ездим.

– Да какой он муж? Так, благодетель, – усмехнулся Слава. – Настоящий муж – это я, да, Элла?

Он привык, что она всегда с ним соглашалась, и вряд ли сейчас ожидал отпора.

– Ты настоящий муж для своей Вальки!

– И для тебя тоже.

– Размечтался.

– Ну, мои мечты имеют свойство сбываться, – сказал он, выруливая на шоссе. – Куда едем, на Третью улицу Строителей?

– Как на улицу Строителей? – удивился Яша. – Нам же на Пролетарскую.

– На Пролетарской улице ты, Яша, живешь. Потому что по жизни пролетаешь… Ты, Яша, поспи лучше, за умного сойдешь. Давай спать ложись, дорога долгая…

– Да уж знаю, задолбал ты меня этой дорогой, – буркнул Яша и, ко всеобщему удовольствию, замолчал.

Правда, Элла молчать не стала, когда он вдруг снял туфли, чтобы с ногами улечься на заднее сиденье.

– Это что, химическая атака? – спросила она, зажимая нос.

– Отбой химической атаке! – опуская стекла, засмеялся Слава. – Яша, башмаки надел, да!

– Вы что, в машине живете? – спросила Элла, когда вонь рассосалась.

– Да нет, здесь мотель за Химками, мы там обитаем.

– А за мной зачем ездите?

– Говорю же, тренируемся.

– Странно все это.

– Что странно? Надо же нам чем-то в этой жизни заниматься. Вот, частными сыщиками решили стать. – Слава глянул на Яшу через зеркало заднего вида и задорно подмигнул ему.

– Врешь ты все.

– Ну, может, нам просто интересно стало, чем ты живешь.

– Зачем тебе это?

– Да вот, решил вернуться к тебе.

– Какой ты умный! – непонятно, то ли возмутилась, то ли обрадовалась она.

Скорее первое, но ведь и без второго не обошлось. Только радость эта происходила от каких-то животных инстинктов и создавала в душе сильный дискомфорт.

– А ты сомневалась?

– Вообще-то у меня муж есть.

– Твой муж объелся груш. Я же знаю, что ему шьют. За убийство надолго сажают.

– И откуда ты знаешь, что ему шьют?

– Я же говорю, мы работали над этим вопросом. И в Питер за вами пару раз ездили.

– За кем за нами?

– За тобой и за твоим как бы мужем.

– Это ты был мне как бы мужем.

– Ну да, в браке мы не состояли. Зато меня ты любила, а Леню своего только терпела.

– Кто тебе такое сказал?

– Ну а чего ты Леню своего на красавчика променяла?

– На какого красавчика?

– Вадимом его, кажется, зовут. Ты с ним в беседке обжималась, а потом твой муж появился. Или не было этого?

– Мы обжимались?! Да он изнасиловать меня пытался!

– Ага, все тебя насиловать пытаются! То Яша! То этот Вадим!

– Га-гы! – грубо хохотнул Жуков.

– Так, останови машину! – потребовала она.

– Элл, ну извини! – пошел на попятную Слава.

И так посмотрел на нее, что у Эллы отпала всякая охота расставаться с ним. Сила его очарования не ослабла, скорее наоборот, усилилась за счет его мужской зрелости. У него такая же мощная энергетика, как и прежде, и к тому же он стал вдруг следить за собой, пить бросил… Хотя в последнее слабо верилось.

– Еще одно слово в таком тоне, и ты меня видишь в последний раз!

Ей не хватало убедительности, она и сама это прекрасно понимала. А Слава усмехнулся, повернув голову к боковому окну. Видно, что ее угрозу он не воспринял всерьез. Он завладел ее сознанием и знал это. И телом Элла тянулась к нему. Она уже почувствовала знакомое томление в порочных низинах души, со временем это усилится.

– Да ладно тебе, я же по-свойски! Хочешь косячок?

– Что?

– А что здесь такого? Это же как табак, ничего такого.

– Ты ничуть не изменился.

– Изменился. Еще как изменился! Вот, пить бросил. А косячок – это так, баловство, ничего серьезного.