Вячеслав Жуков - Маэстро, ваш выход!

– Жалобы есть? – спросил охранник, икнув и поглаживая сытый живот.

Маэстро почувствовал нестерпимое желание, не вставая с кровати врезать ногой по этому животу. Тогда бы этого козла не такая икота пробрала. Подавив в себе это желание, он сказал голосом умирающего, жить которому не дольше, чем до утра:

– Не. Никаких жалоб.

– Ну смотри, – строго предупредил охранник, погрозив пальцем. – Не вздумай ночью побеспокоить. Кровавым поносом срать будешь, – сказал он напоследок и громко хлопнув дверью, запер ее на задвижку засова.

Маэстро подождал, пока в коридоре стихнут его шаги. В соседней палате лежало трое туберкулезных после операции. Обычные тюремные доходяги. Врачи уже принялись за них, каждый раз, во время операции, отделяя по кусочку легкого. Но они все равно были довольны тюремной жизнью, которая в основном проходила на койке лазарета, где и поспокойней и жрачка получше.

Этих Маэстро не опасался. Даже если они услышат шум в его палате, охранников не покличут. По тюремным законам им тогда не прожить и трех дней, даже если стены их палаты будут из брони. Не спасет она их от смерти.

Зайдя за перегородку, Маэстро опустился на корточки и для начала хорошенько осмотрел стенку возле канализационной трубы. На вид и не скажешь, что тут она не такая крепкая. Стена как стена. На кирпичи ровным слоем наложена штукатурка, сверху замазанная несколькими слоями краски. Чувствуется, последний раз ее красили совсем недавно. Краска свеженькая и даже не утратила своего запаха, который присущ всем масляным краскам.

Маэстро ногтем отковырнул кусочек краски, растер пальцами, понюхал. Ну так и есть, свеженькая. Интересно заглянуть, что она таит под собой, и действительно ли все обстоит именно так, как передал через адвоката Гвоздь.

Он легонько постучал костяшкой согнутого пальца по стенке вокруг трубы и услышал приглушенный звук, словно под краской и слоем штукатурки скрывалась пустота. А когда стал стучать сильнее, краска вместе со штукатуркой начала пластами отваливаться от стены, открывая его взору потемневшие от влаги кирпичи, которые рассыпались, стоило ему лишь несколько раз ударить по ним.

Послушав и убедившись, что никого из охранников в коридоре нет, Маэстро вернулся к унитазу и со всей силы несколько раз ботинком ударил по одному и тому же кирпичу, который тут же рассыпался. Как хорошо, что труба в этом месте дала течь и не куда-нибудь, а на кирпичи. И продолжалось это не год и не два. Теперь, чтобы управиться с ними, не нужен отбойный молоток. Все обстоит проще и зависит от его силы. А она у Маэстро пока есть.

Еще несколько мощных ударов, и дыра получилась сквозной. Маэстро вдохнул порцию свежего воздуха, потянувшего ему в лицо из небольшой дырки, а, наклонившись к ней, увидел темную улицу с редкими огнями уличных фонарей. Так захотелось почувствовать свободу, что он, забыв обо всем, сунул в дыру руку, хватая пустоту. Но тут же сообразил, что пока радость преждевременная и если он не станет действовать дальше, то потеряет время. И что будет, если кому-то из двух охранников, вздумается пройти и глянуть по палатам. К туберкулезникам охранники брезгуют заходить, но он не туберкулезный. Они могут зайти к нему. И Маэстро с ожесточением принялся хватать руками за кирпичи и разбирать кладку, вместе с тем раздирая до крови руки. Особенно большую дыру расковыривать не стал. Выломав с десяток кирпичей, сунул в дыру голову и левое плечо. Хоть и с трудом, но все-таки это ему удалось, упираясь руками с той стороны в стену, ногами уперся в унитаз, отталкиваясь от него. Это дало возможность втиснуть в проделанную дыру и второе, правое плечо. Чувствовал при этом то, что может чувствовать существо, протискивающее свое тело сквозь скорлупу кокона. Никакого удовольствия, кроме неудобства сдавливающего со всех сторон и боль. В какой-то момент даже перестал верить, что сумеет выбраться из этой дыры. И может быть, не выбрался бы, если вдруг из темноты кто-то не схватил его за руки и не потянул наружу.

Маэстро почувствовал, что унитаз, в который он упирался ногами, сдвинулся со своего места и отполз по полу. Но вместе с тем он почувствовал и другое, свободу. Очутившись на асфальте, он быстро поднялся на ноги и увидел улыбающегося Гвоздя, которому он был обязан своим спасением, и потому как равного обнял его. Хотя раньше Гвоздь был в группировке Маэстро обыкновенным бригадиром и вроде бы не подавал особых надежд. Но теперь, в глазах Маэстро он здорово вырос.