Вячеслав Жуков - Роман с убийцей

Схватив их, Олеся развернула.

На холстах были нарисованы обнаженные девушки. Причем, в самых немыслимых позах. Возможно художник тем самым хотел передать страсть любовной агонии. Вот только лица их, отнюдь счастливыми не назовешь. Наоборот, у каждой на лице отразились невыносимые страдания и боль. А глаза пронзала тоска близкой смерти.

– Это он такие рисует портреты? Да он ненормальный. Придурок. – Олеся перевернула один холст, другой, третий, и вдруг увидела портрет Жанки.

Ненормальный художник изобразил ее лежащей на кровати с широко раздвинутыми ногами. Ее пронзительный взгляд достал Олесю даже тогда, когда она испуганно отскочила от кровати в угол комнаты.

– Жанка. Жаночка… – тихо произнесла Олеся, замечая, что куда бы она не отходила, пронзительный взгляд подруги везде настигал ее. Он как будто бы предупреждал, говорил, что Олесе надо бежать отсюда и как можно скорей.

– Да, да. Правильно. Бежать, – Олеся собрала разбросанные по кровати холсты обратно в рулон, засунула в него фотографию Ирины и выбежала из комнаты в коридор. Но, подбежав к входной двери, за которой была спасительная свобода, она вдруг увидела Валентина. Он возвращался из сада с тарелкой яблок в руках. И был уже так близко, что если Олеся выйдет, он обязательно ее заметит и вряд ли даст уйти.

– Ой, мамочки. Я пропала. Что мне делать? – запричитала Олеся.

Но что-либо делать было уже поздно. Валентин поднимался по ступенькам крыльца. Одна, вторая, третья… Их было всего пять дощатых ступенек. Сейчас он откроет дверь и окажется прямо перед Олесей.

Олеся вдруг вспомнила, что сейчас самое бы время позвонить подполковнику Туманову и сообщить, где она. Уж теперь она знает, кто убивает женщин. Но тут же она вспомнила и другое. Сумочка, в которой лежал сотовый телефон, осталась в той комнате, куда ее в самом начале привел Валентин и добежать до нее, Олеся вряд ли успеет. Но тут в коридоре есть еще одна дверь, почти незаметная, оклеенная грязным обоим. Она совсем рядом. На расстояние вытянутой руки. Стоит только ее толкнуть…

Что находится за этой дверью, Олеся не знала. Но сейчас, словно кто-то невидимый, стоящий позади, толкнул ее в спину, и Олеся очутилась в маленьком тесном помещение, заваленном какой-то рухлядью. Она сделала пару шагов. Не успела еще толком осмотреться, а ноги уже оказались на ступеньках лестницы уходящей вниз.

Олеся догадалась, эта лестница ведет в подвальное помещение. Еще когда только вошла, почувствовала неприятный, гнилостный запах, но до запаха ли теперь, когда жизнь в буквальном смысле висит на волоске.

– Ну и попала же я, – прошептала Олеся тихонько, когда ступеньки на лестнице закончились, и она оказалась на земляном полу. Секунды три, четыре она стояла в кромешной темноте, боясь двинуться с места и чутко прислушивалась ко всем доносившимся сверху звукам. Она слышала шаги Валентина. Он открыл дверь, и тихонько посвистывая, зашел в коридор. Судя по удаляющимся шагам, он пошел в ту комнату, где оставил ее. И Олеся услышала его голос:

– Олесенька. А вот и я. Соскучилась?

Сейчас Олеся испытывала два чувства: страх и ненависть к этому человеку. Ей захотелось хорошенько шарахнуть этого ублюдка чем-нибудь тяжелым по голове. Надо же, как искусно он притворялся, выдавая себя за провинциального художника. На самом же деле вот какие декорации он рисует. Прихваченный с собой рулон с портретами убитых девушек, она держала под мышкой. Это улика против него.

Она услышала, как Валентин сначала метнулся по комнате, бросив тарелку с яблоками на пол, а потом выбежал в коридор.

– Олесеснька?! Девочка моя. Ты где? – крикнул он.

Олеся пошарила рукой впереди себя. Ни черта в этой темноте не видно. Ну хоть бы чуть-чуть. Были бы у нее глаза как у кошки. Ведь стоять тут возле лестницы нельзя. Скоро этот ублюдок обыщет весь дом, и в конце концов догадается заглянуть и сюда. И тогда ей настанет конец. Но пока она еще жива, надо побарахтаться за жизнь.

Почему-то сейчас ей вспомнился один маленький момент из ее далекого детства, когда отец привез их с сестрой Ириной на озеро. Ирка тогда купаться не полезла, осталась с отцом на берегу. Они загорали, а Олеся плескалась в воде. Плавать она еще не умела. Даже по-собачьи. И толком не помнила, как так получилось, что дно вдруг стало точно проваливаться куда-то. Она пыталась достать его кончиками пальцев, вытягивая ноги, но все равно, когда касалась, то уходила в воду с головой.

Отец лежал на берегу и загорал и не видел того, что она тонет. А она в очередной раз касаясь кончиками пальцев песчаного дна, пыталась оттолкнуться, чтобы оказаться на поверхности и сделать спасительный глоток воздуха. Так продолжалось недолго. В конце концов, Олеся поняла, что в тот момент ей кроме нее самой уже никто не поможет. А значит надо цепляться за жизнь. Барахтаться. И у нее получилось. Тогда она научилась плавать. Пусть и не очень хорошо, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы спасти себя.