Вячеслав Жуков - Роман с убийцей

– Ты здесь потому, что я так захотел, – произнесено это было с таким величием, от которого Жанне сделалось тошно.

Тоже мне Бонапарт, подумала она и сказала:

– Да. Я поняла.

Она искоса глянула на свою левую руку. Там на среднем пальце она носила большой золотой перстень, который уже давно не снимала. Сустав на этом пальце был поврежден, распух, и хрящ затвердел. Жанна всегда носила перстень поближе к суставу, прикрывая его и стесняясь этого небольшого уродства.

Боже милосердный, только бы этот придурок не вздумал стянуть этот перстень с пальца. Ведь он не снимается, успела она подумать. И словно услышав ее мысли, он взялся за перстень. Для начала повертел его на пальце.

– У меня сустав поврежден. Перстень не снимается, – сказала она грабителю, видя что все попытки его завладеть перстнем, напрасны, а ей больно палец.

– Сейчас снимем, – ответил он, силясь стянуть перстень.

– Что ты делаешь? Мне же больно, – закричала Жанна.

– Придется потерпеть. Сначала будет больно, а затем наступит облегчение. Всегда так, – произнес он нечто похожее на проповедь начинающего священника.

Хотя самой Жанне сейчас было не до проповедей.

– Надеюсь, ты не собираешься ломать палец?

Казалось, ее замечание прозвучало даже очень своевременно. Он перестал стаскивать перстень и вроде как бы призадумался, после чего сказал:

– Зачем ломать? Есть и другой способ. Получше.

– И какой же он? – спросила Жанна, надеясь, что он пойдет за мылом. Хотя это тоже будет мартышкин труд. Сколько не мыль, сустав от этого меньше не станет, и перстень все равно не пройдет по нему. Однажды Жанна пробовала и у нее ничего не получилось. И у него не получится, зря только пытаться будет.

Но он придумал, кое-что другое, и Жанна испуганно дернулась, когда увидела, что он достал из кармана брюк опасную бритву. Что это за предмет, Жанна хорошо представляла. Острей ее, пожалуй, разве что клинок из дамасской стали.

Именно сейчас она вспомнила, что совсем недавно читала в какой-то газете о появившемся в городе маньяке, который грабит и убивает девушек. Но там писали про вокзалы, а она села к этому психу в машину почти что в самом центре Москвы. Неужели он вот так свободно раскатывает по всему городу в поисках своих жертв.

Он ловко крутанул бритву в руке, разложив ее, как нож «бабочку».

– Эй, ты чего? Не надо, – закричала Жанна, догадавшись, что он собирается сделать. – Пожалуйста… ну попробуй его снять. Вот увидишь, он обязательно снимется. Надо помылить палец… – Она сама не верила в то, что говорила, но ей важно было в этом убедить его. А что, если у него и в самом деле получится с мылом.

Он изо всех сил тянул перстень, покручивая его то в одну то в другую сторону по опухшему суставу. Матерился на Жанну последними словами.

– Ну пожалуйста. Я прошу тебя. Принеси мыло. Развяжи мне руки. Я его сама сниму, – пообещала она в глубине души еще надеясь на чудо.

В ответ он только грубо выругался и плюнул с досады на пол. И вдруг замахнувшись, ударил бритвой по пальцу. Отсек его по самый сустав.

– И мылить не надо, – усмехнулся он, снимая перстень с отсеченного пальца.

Жанна взвизгнула, задергавшись на кровати. Невыносимая боль пронзила руку от кисти к локтю, а потом дальше к плечу. Из раны брызнула кровь. Но ужасный человек с окровавленной бритвой в руке даже не думал оказать ей хоть какую-то помощь. Наоборот, ее мучения, явно доставляли ему радость.

Заглянув в ее залитое слезами лицо, он улыбнулся. И Жанна поняла: он не способен на жалость. Этот садист не знает, что это такое.

Он протянул руку к серьге на ее правом ухе. Жанна попыталась увернуться, но он поймал ее за ухо.

– Какие у нас ушки, – промурлыкал он, потрогав ее золотую серьгу с бриллиантом.

– Не надо. Умоляю. Не делай мне больно. Серьги легко снимаются. Расстегни их и возьми. Прошу, не убивай меня. У меня дома есть деньги. Я привезу тебе их, только отпусти меня.

– Как с твоей стороны мило, – произнес он доверительным тоном и улыбнулся. – Ты привезешь мне свои деньги. – Но тут же тон его изменился, а улыбка исчезла с лица. Теперь в голосе послышалась злая ирония. – Ты хочешь, чтобы я тебе поверил и отпустил?

Жанна закивала.

– Да. Очень хочу. Пожалуйста… Будь милосерден. У меня – больная мать. Она не переживет, если со мной что-нибудь случится, – она побоялась, не стала вот так впрямую говорить о своей смерти. Все же хотелось надеется, что этот изверг еще одумается. Ведь она не сделала ему ничего плохого.