Вячеслав Жуков - Роман с убийцей

Чуть повернув голову в бок, она увидела поднятую его руку, в которой тускло блеснуло лезвие опасной бритвы, и ее последняя мысль была короткой. «Ну вот и все», – прозвучало в мозгу и Олеся покорно закрыла глаза.

Раздавшийся рядом визг тормозов не отпугнул убийцу. В своем азарте во что бы то ни стало убить, он не сразу обратил внимания на затормозившую машину, из правого бокового окна которой высунулась рука с пистолетом. И в горячке он даже не услышал выстрела.

Будто кто-то ударил его в голову, и Лерыч от боли и сознания того, что душа стремительно покидает его бренное тело, со всей силы стиснул зубы, между которыми попал кончик языка. Не выпуская волосы Олеси из своей руки, он стал клониться вбок, а потом и вовсе упал, потянув девушку за собой, словно хотел взять ее с собой в могилу.

На подбежавшего подполковника Туманова, Олеся смотрела обезумевшими глазами. И вообще, она не понимала, что произошло. Разве она не умерла?

Федор Туманов склонился, пытаясь разжать пальцы убийцы, которыми тот мертвой хваткой захватил волосы девушки. Не сразу, но ему это удалось сделать. Вместе с Ваняшиным они помогли Олесе подняться на ноги и даже первое время поддерживали ее, потому что ноги у нее подкашивались и она вот-вот могла упасть.

– Все в порядке, Олеся, – как можно спокойнее сказал Федор. – Вам больше не кого бояться. Он мертв.

Кажется, Олеся все еще окончательно не верила в то, что осталась жива. Она смотрела на Туманова, на державшего ее под руку Ваняшина, и в глазах ее было полное отсутствие восприятия окружающего мира. Это прошло только после того, как она глянула на лежащего возле ее ног убийцу с бритвой в руке. Сначала она истерично вскрикнула, а потом безудержно зарыдала, уткнувшись лицом подполковнику Туманову в грудь.

Федор обнял девушку, легонько поглаживая по голове.

– Ничего, ничего. Все плохое уже позади, – тихо произнес он.

А по улице к ним с воем сирен мчалось несколько милицейских машин. Они остановились так кучно, что от их ярких мигалок казалось, будто запоздалый августовский рассвет уже наступил. Хотя до утра было еще далеко.

Не смотря на утомительную ночь полковник Васильков держался бодро, и даже выглядел веселым. По крайней мере от недавнего мрачного настроения, отпечатавшегося недовольством на его лице, теперь не осталось и следа. Он улыбался.

– Молодцы. Отлично сработали. Ничего не скажешь, – одобрительно кивал он. Поинтересовался, кто застрелил неуловимого маньяка.

– Николаич, – сказал Ваняшин.

– Очень хорошо, – Васильков это произнес так, будто выстрел подполковник Туманов произвел по непосредственному его приказу и будет теперь чем похвалиться перед генералом.

Эта ночь для Олеси прошла без сна. Протоколы опознания, объяснения. Все это продолжалось до самого утра. И только утром подполковник Туманов со старшим лейтенантом Ваняшиным отвезли ее домой.

– Может быть вас проводить? – предложил Федор Туманов, подмигнув Лехе Ваняшину. Тот, кажется, изъявил полную готовность незамедлительно выполнить распоряжение своего старшого, но Олеся отказалась.

– Спасибо, но я уже теперь не боюсь, – сказала она и вылезла из машины.

Войдя в подъезд, Олеся чуть не столкнулась с почтальоном, пожилой женщиной с тяжелой сумкой на плече. Увидела торчащую из своего почтового ящика газету. Вынула ее.

Вместе с газетой из ящика выпал конверт. Письмо. Олеся подняла его, глянула. Узнала на конверте почерк матери и всхлипнула, чуть не расплакавшись, потому что вспомнила про сестру Ирину. Вот родители интересуются, беспокоятся, как доехала Ирка. А что теперь Олеся им ответит?

Олеся смахнула набежавшую слезу и надорвав конверт, прямо тут на площадке первого этажа достала письмо, развернула его и стала читать.

«… Так получилось, – писала мать, – что перед самым отъездом у Ирины внезапно поднялась высокая температура. Видно простудилась наша дуреха. И билет пришлось сдать, хотя мы послали тебе уже телеграмму встретить ее. А потом пожалели. Поторопились. Ведь ты ее приедешь встречать. Но папа сказал, что ничего страшного от этого не случится. Так что ты за телеграмму нас, извини. Напрасно тебя побеспокоили. Ирина пока лечится, и мы даже не знаем, успеет ли она поправиться к экзаменам. Письма от нас в Москву идут долго, поэтому как она поедет, мы дадим тебе телеграмму. Ты уж ее тогда встреть там…»

Не веря своим глазам, Олеся несколько раз перечитала строки, где мать писала про болезнь сестры.