Кирилл Казанцев - Таежный рубикон

Но, как ни всматривался до слез в каждую складку лежащей перед ним местности, обнаружить самца ему так и не удалось. «Скорей всего, там, за камнями, ложбинка где-то... – рассудил, утомясь. – Оттого и не глянется, черт патлатый. Ну, так ладно, обождем... Авось нарисуется...»

И ждать пришлось очень долго. Показалось – час, а то и больше. Уже весь до костей продрог, скоченел насквозь. Лежать-то лежал мумией, без движения. Тут же даже втихаря плечьми не поведешь. И рук дыхалкой не погреешь. Одна мука смертная... А все ж таки вылежал! Поднялась, Параська рыжая! Показалась вся как есть! Постояла, принюхиваясь, поводя головой туда-сюда. Потянулась сладко, низко прогибая спину, будто какая мурка домашняя. И снова замерла.

Едва дыша, медленно приложился к прикладу. Не торопясь, надежно выцелил под левую лопатку, повел стволом чуток назад. Покривился, негодуя: «Вот же, мать ее ети!.. Лучше бы его сначала, а?.. Да где ж тут ждать-то?! А вдруг уже так-то больше и не подставится?..»

Выстрел в разряженном морозном воздухе прозвучал, как негромкий глухой хлопок. А следом за ним – и другой, через какую-то долю секунды. И тигрица, вздрогнув, присела на задние лапы, а потом, так и не разгибаясь, словно нехотя, завалилась на бок и, соскользнув, рухнула со скалы. Полетела вниз, сметая снег с карнизов, звучно шлепая всей своей массивной тушей по острым краям выступающих каменных уступов. Хотел уже отложить винтовку, чтобы глянуть в бинокль, да снова вздернулся, опять пристроил палец на спусковом крючке. Там же, ровно на том же самом месте, где еще мгновением раньше она стояла, на самой кромке заснеженной скальной кручи, словно чертик из табакерки, вырос самец! Выскочил и застыл, навис над обрывом, совершенно не шевелясь, пристально глядя куда-то вниз. И опять, опять – не в лад! Совсем не так, как надо бы! Опять, как и самка, башкой вперед! Но времени на размышления уже не оставалось, и он решился бить в голову, рискуя безвозвратно испортить долгожданный драгоценный трофей. И, матюгнувшись под нос, осторожно, по капочке, потянул на себя спусковую скобу. И показалось ему, что выстрел его второй вроде как эхом сдвоило. Вроде как дуплетом каким жахнуло...

Свежевать, недолго думая, принялся с тигрицы. И тут на все про все полных два часа ушло. Вконец умаялся, ворочая с боку на бок тяжеленную тушу, пока догола ее не раздел. Дальше уже побыстрей дело пошло. Легонько потюкивая острым, как бритва, топориком, аккуратно отделил самое ценное – оставленные в шкуре, не порушенные голову и хвост. Вырезал сердце и печенку. Осторожно выбрал глаза. И больше пока решил ничего не трогать. За всем остальным все равно поутру на дровнях ехать. Сейчас хотя бы матрасню уволочь. Это наперед – главное. Надежно присыпал ободранную дичину снегом, часто натыкал сверху нарубленных пихтовых лап. И рядом всю без остатка сукровицу замел подчистую, а разом и всю свою топотню. Не мельтеша, покурил всласть, в удовольствие. И только потом, немало сокрушаясь – там-то еще и того поболе на успевшем пристынуть зверюге попотеть-то придется! – навострился идти к самцу.

Так и переклинило напрочь, когда неожиданно увидел, забравшись на кручу, что у его добычи возится какой-то обнаглевший хмырь! Аж в горле пересохло от подступившей злости! Хотел было тут же и завалить его на хрен, чтоб лишней мути не разводить, да почему-то вдруг не вышло. Как будто кто-то в самый последний момент за руку дернул, не дал походя на курок нажать.

Мужик, шаги за спиной услышав, быстро среагировал, метнулся к оружию.

– Не балуй, сучара! – упредил его окриком. – Не трожь винтарь! Не то мигом ухайдохаю!

Дошло до него, как было видно, сразу. Молча, не дергаясь, задрал корявки, не выпуская из правой окровавленный широченный голяк [61] Голяк – нож (жарг.). . Медленно обернулся. Зыркнул исподлобья.

– Ну, что?.. Чего щеришься, как пес на мерзлое говно?.. Не ждал, поганец? – спросил, а в голове уже вертелось: «А ведь он же меня, пока я кошку-то оснимывал, отсюда, с верхотуры, все это время прекрасно видел!.. Я ж для него отсюда, как вша на плеши... А чего ж тогда не стрелял, скотина?.. Пожалел или убоялся?»

– А сам-то ты не знаешь? – съязвил незнакомец, и не было на его поганой морде ни тени страха. Только дикой нескрываемой неприязнью окатило из его прищуренных зенок.

– Чего не знаю? – спросил и неприятно поежился. Получилось, как вроде мужик его мысли прочитал. И тут припомнилось про последний странный сдвоенный выстрел. – Так это ты палил, что ли?