Владимир Колычев - Круче не бывает

– Случилось. Убили вашего жильца. И, возможно, к его убийству причастна его сожительница.

– Как же так! – всплеснула руками консьержка.

– Да вот так… Скажите, Сошников только с Асей своей жил? Или еще кто-то был?

– Нет, не было никого больше… Я бы знала…

– Может, кто-то приходил к ним?

– Не знаю, не видела. А вы у Веры Ильиничны спросите, она по соседству живет, может быть, она вам что-нибудь скажет?

– Мне бы еще и квартиру посмотреть, где Сошников жил.

Потерпевший был без документов, зато имел при себе ключи от квартиры. Надо было звонить Шульгину, чтобы он подъехал к дому вместе с ключами. И еще неплохо было бы постановление на обыск организовать.

Початая бутылка коньяка на столе – без пробки, которую обычно вставляют в горлышко, чтобы спирт не испарился. Нет, пробка рядом лежит, значит, Сошников уходил ненадолго. Сервелат нарезанный на столе – кружочки подсохшие, заветренные, та же ситуация и с кусочками сыра. Три тарелки – две с объедками, а одна совершенно чистая – возможно, ее поставили перед гостем, который пришел ненадолго и вовсе не для того, чтобы составить компанию за столом. Окно выходило на южную сторону, поэтому солнце хорошо прогревало кухню, и немудрено, что брошенные на столе продукты пропали, стали дурно пахнуть. Впрочем, уж лучше такой запах терпеть, чем задыхаться от смрада разлагающегося трупа. А обстановка в единственной комнате такая, что Илья не удивился бы, если обнаружил там покойника.

Диван разобран, но постель сорвана, сброшена на пол, кресло перевернуто, торшер также в горизонтальном положении, осколки лампочки мелким бисером рассыпаны по полу, телевизор на тумбочке стоит непрочно, одним боком свисая над пропастью – видно, его толкнули, причем рукой, испачканной кровью. Темно-красные капли растянулись по серому паласу ходовыми кружками для фишек из настольной игры.

– Да здесь драка была, – сказал Шульгин. – Нос кому-то разбили.

– Вопрос, кто и кому? – спросил у самого себя Илья.

– А кому губу разбили? Фингал кому поставили?.. Сошникова здесь обижали.

– Не думаю, что это была Ася, – сказал Романов, поднимая с пола черный бюстгальтер.

Видно, его перебросили через подлокотник кресла, после чего он упал – то ли сам по себе сполз, то ли его скинули.

Илья усмехнулся себе под нос, рассматривая лифчик, и это не укрылось от внимания Шульгина:

– Ты чего?

– Да вспомнил, как в армии берцы метили, я фамилию свою написал. С девчонкой одной с голодухи познакомился, ну, то, се. А она страшная, ей замуж охота. Она разговор про замужество завела, я сбежал, так она на следующий день ко мне в часть заявилась, здесь, говорит, мой жених служит, сержант Романов. А как она фамилию мою узнала? А на берцах моя фамилия была…

– Смешно. А бюстгальтер здесь при чем?

– А при том, что Ася его не пометила. Потому что не принято на лифчиках фамилию писать. А жаль.

– Зато размер груди можно вычислить. Какой там размер?

– Третий примерно…

– Тоже ничего… Что еще из ее вещей здесь имеется? – глядя на открытую створку шкафа, спросил Шульгин.

А вещи здесь были – на трюмо помадный тюбик, пудра, флакон с духами, дезодорант, расческа, в прихожей тапочки, в шкафу спортивный костюм, кофточка, платье, кое-что из женского белья… Видно, что женщина перебралась сюда ненадолго, не насовсем. Возможно, здесь, в Битово, у нее была своя квартира, где она хранила большую часть вещей.

Илья открыл дверь, вышел в межквартирный коридор и нажал на клавишу соседнего звонка. Ждать пришлось недолго. Дверь открыла средних лет женщина с треугольным лицом и пышной курчавой шевелюрой. Волосы эти белые, как седина, пушистые, воздушные, поэтому казалось, что на голове у этой женщины вырос одуванчик. Илья вдруг поймал себя на мысли, что хочет дунуть на прическу, чтобы она разлетелась на бесконечное множество маленьких парашютиков.

– Здравствуйте! Вера Ильинична?

– Да, а что? – Женщина нахмурила такие же белесые, но совсем не пушистые брови. Глазки ее и без того косили, но чем строже становился ее взгляд, тем ближе сходились зрачки.

– Я из полиции, по поводу вашего соседа из десятой квартиры. Дело в том, что он погиб, мы ведем расследование.

– Где погиб? В квартире?

Судя по ее виду, расстроилась женщина не очень. Но взгляд поплыл, зрачки стали расходиться в стороны.

– Нет, не в квартире.

– Когда, в понедельник?

– Почему в понедельник?

– Да потому что шумели сильно в понедельник. – Вера Ильинична показала на дверь соседней квартиры, при этом один глаз остался на месте, другой – скосился в сторону.