Кирилл Казанцев - Волчата голодны всегда

Несмотря на то что сегодня основной деятельностью штаба было обеспечение безопасного проведения 1-го съезда свободной молодежи, выполнение текущих задач никто не отменял. Развод экипажей должен был осуществить адвокат, но он был занят защитой очередного «вляпавшегося» подростка, поэтому поручил Хлысту провести развод за него. Такое доверие переполняло бригадира гордостью настолько, что он, узнав об этом утром, не удержался и похвастался своей девушке.

Хлыст посмотрел на Катерину, которая помогала ему с сортировкой писем. Он вспомнил их знакомство на дискотеке, продолжившееся по ее окончании распитием спиртного и косячком марихуаны. Катя влюбилась в него в первый же вечер как кошка. Отличница, примерная дочь уважаемых родителей, и он – хулиган, детдомовская шпана с криминальной характеристикой. Ей льстил его авторитет среди городских пацанов, к тому же он работал на Малахитова и мог заниматься любовью всю ночь. Родители затерроризировали школу, детдом, полицию, прокуратуру – одним словом, все, что могло хоть каким-то образом помочь им порвать эту порочную связь. Досталось и непутевой дочери, которую посадили под домашний арест и грозили выгнать на улицу, если не одумается. Однако гормоны уже сделали свое дело, и страсть дочки только разгоралась.

В один из таких арестантских вечеров, после очередного скандала с матерью и отцом, девушка не выдержала и написала письмо в отряд молодежной самообороны с просьбой избавить ее от родителей. Это письмо попало в руки ее любимому при очередной разборке корреспонденции. Далее последовала разработка операции и инструктаж адвоката. Определены порядок и способ умерщвления, отработано алиби участников и другие уголовно-правовые тонкости. В этот раз он лично лишил жизни родителей своей девушки, с ухмылкой выслушивая их предсмертные просьбы о пощаде и даже согласие на их с дочкой отношения. Но от него уже ничего не зависело. Просьба в письменной форме об устранении родителей для команды Малахитова имела такую же силу, как приговор о высшей мере наказания для его исполнителя. На следующее утро он прибежал к любимой девушке с радостной вестью, что все преграды их отношениям сняты. Она сразу захотела узнать, как это было, плакала ли мать, ругался ли отец, а когда услышала его рассказ, попросила налить ей водки и, выпив приличное количество, потащила в родительскую спальню, где по-своему отблагодарила Хлыста. После убийства родителей их связь стала еще крепче, словно эта общая тайна зацементировала их отношения раз и навсегда…

Александр Михайлович Канцибер, открывая дверь в квартиру, услышал звук работающего телевизора и обрадовался. Поскольку жена была на работе, то, кроме падчерицы, в квартире никого не могло быть. «Наверно, забежала из интерната взять что-либо из одежды», – подумалось педофилу, почувствовавшему легкое возбуждение. Из телевизора доносились звуки порнографического фильма, и эта неожиданность еще больше раззадорила мужчину. Неужели ему удалось привить падчерице вкус к подобным зрелищам? В предвкушении сексуального удовлетворения он на цыпочках стал подкрадываться к комнате, на ходу расстегивая пуговицы на брюках. Его фантазия стала рисовать фигуру полуголой падчерицы, с интересом разглядывающей интимные подробности сцен видеофильма. От перевозбуждения и внутреннего жара он даже вспотел. Распахнул дверь в гостиную, и… почувствовал пронзительный холод и страх, растекающийся по всем его внутренностям. В комнате сидели два незнакомых ему подростка с бейсбольными битами. У него во рту пересохло, и язык отказывался шевелиться. Неожиданно кто-то толкнул его, остолбеневшего, в спину, и он упал на ковер гостиной. Третьего незваного гостя мужчина узнал сразу. Толкнувшего его парня звали Хлыст, и он был самым беспощадным отморозком из отряда молодежной самообороны. Александр Михайлович попытался встать, но ему помешали спущенные до колен брюки и легкий тычок битой, который опять вернул его на протертый коврик.

– Смотри-ка, уже и штаны снял, – заржал Хлыст. – Если бы не я, он бы вас тут перетрахал всех.

– Ребятки, вам деньги нужны? Там у меня в серванте десять тысяч, возьмите и уходите, – обрел наконец голос Канцибер. – Я в полицию заявлять не буду. Давайте уладим все полюбовно.

– Что, на молоденьких, дядя, тянет? – приблизился к мужчине Хлыст. – А мне думается, тебе пора с этим завязывать, в твоем возрасте это для сердца очень вредно. Что говоришь? Рад бы бросить проказничать, да силы воли не хватает? Ничего, мы тебе поможем, отвадим тебя от «сладенького»…