Виктор Пронин - Зомби идет по городу

– Там в комнате гантели есть, – добавил второй парень.

– Гантели? Это хорошо, только не очень старайся... Но все-таки я что-нибудь в рот ему запихну... Тут где-то грязные трусы валялись или носки... А, начальник? Что хочешь – носки или трусы?

– Сказал же – не буду кричать! – взъярился Пафнутьев от сознания полной своей беспомощности.

– Ладно-ладно, не надо злиться... Ты лучше о боге подумай, о том, какие грехи совершил в жизни. – Амон взял влажноватое полотенце и, перетянув Пафнутьеву рот, затянул на затылке прочный узел, сдавив больное место. Пафнутьев простонал сквозь зубы, но промолчал. – Видишь, какой я добрый... А то все говорят – Амон злой, Амон злой... Это после твоей камеры, начальник, я стал таким добрым. Видишь, дошло до меня, что насилие над человеком совершать – это плохо, это тяжело переносится... Отдыхай, дорогой. – Амон вышел вслед за парнем из ванной и выключил свет.

Пафнутьев оказался в полнейшей темноте.

Хлопнула входная дверь – Амон вышел, скорее всего с сумкой, в которой сочилась кровью голова бедного Ковеленова. Пафнутьев не столько услышал, сколько почувствовал, что с той стороны двери затаился второй парень, оставшийся в квартире. В одну секунду неожиданно вспыхнул свет и распахнулась дверь – Пафнутьев лежал с закрытыми глазами в той же позе, в которой его оставили несколько минут назад. Успокоившись, охранник отошел, опять выключив свет и заперев дверь. Пафнутьев успел заметить, что запор на двери сделан неплохо, – рядом с ручкой была привинчена мощная никелированная щеколда. Она была неплохо сделана каким-то умельцем. Ее толщина, петли, надежные шурупы не оставляли сомнений – вывернуть ее он не смог бы и с развязанными руками, разве что высадил бы вместе с дверью.

Изможденный, с разбитой головой и скованными руками, брошенный в холодную ванну в каком-то сжатом, неудобном положении, Пафнутьев забылся в тяжелом бредовом состоянии, как вдруг опять вспыхнул свет и распахнулась дверь, – охранник опять проверил, все ли в порядке. Убедившись, что никаких неожиданностей от пленника ждать не приходится, он, успокоенный, снова запер дверь и выключил свет. Его шаги затихли во второй комнате, и в квартире установилась полная тишина. Сколько ни вслушивался Пафнутьев, он не мог уловить ни единого звука. Парень скорее всего опять лег. Пафнутьев решил, что у него есть примерно полчаса времени до того, как вернется Амон, до того, как охранник его снова решит проверить...

Полчаса.

Это страшно много и совершенно ничего.

«Вставай, Пафнутьев, вставай, дрянь безмозглая! Вставай, дурака кусок!» – попытался как-то подстегнуть себя Пафнутьев, но ни призывы, ни оскорбления не придали ему сил. Единственное, что удалось сделать, – это с неимоверными усилиями перевернуться на спину. Сдавленные наручниками руки, да еще под весом его тяжелого тела, болели. Перевернувшись на спину, он хотя бы принял какое-то осмысленное положение, не лежал трупом, мешком, не лежал, как лежат на обочинах дорог сбитые машинами люди.

Когда его заталкивали сюда, он успел заметить, что ванная сделана в современном стиле, – когда один длинный гусак использовался и для рукомойника, и для наполнения ванны – стоило его лишь повернуть в сторону. Это замечательное инженерное решение, позволявшее размер ванной свести до одного метра свободной площади, тем не менее имело и свои недостатки: длинная, сантиметров тридцать труба, как ее ни крути, всегда находила несколько сантиметров мертвой зоны, когда вода уже не текла в раковину, но еще не достигала ванны. У Пафнутьева дома была точно такая же система, ее достоинства и недостатки он изучил предостаточно, когда ему приходилось срочно сматываться из дома, пока не прибегали со скандалами и угрозами залитые им соседи.

Лежа на спине, Пафнутьев постарался соскользнуть по дну ванны как можно дальше вперед, так чтобы ногами можно было дотянуться до кранов. И через некоторое время это ему удалось – подняв ноги, он нащупал голыми ступнями ручки кранов. На ощупь нетрудно было определить, в котором из них идет горячая вода, в котором холодная. Он попытался открыть воду, уперевшись ступней в кран, – не получилось, слишком плотно он был завинчен. Как он понял, в этой квартире жил неплохой хозяин и многое здесь было переделано – добротно, надежно, надолго. В этой ванне тоже ничего не болталось, не подтекало.

В следующей попытке Пафнутьев попытался ручку крана с короткими рожками, торчащими в стороны, обхватить скрученными проволокой ступнями, завести ручку между ступнями. Рожки были острыми, конструкторам и в голову не приходило, что кому-то придется открывать кран ногами, да еще и связанными. Наконец, превозмогая страшную боль, Пафнутьеву удалось затолкать ручку крана между ступнями и чуть повернуть его. После этого пришлось все повторять сначала – высвобождать ручку, выворачивать, сколько было можно, ноги, перехватывать ручку, и снова заталкивать ее между ступнями, и снова поворачивать. Так продолжалось раз пять, пока он не почувствовал, что из крана побежала тонкая струйка воды. Она была холодная и немного освежила его пылающие ступни. После этого он нашел в себе силы сделать еще несколько поворотов крана. Теперь из него шла сильная струя.