Вячеслав Жуков - «Ореховские» шутить не любят

Сквозь закрытую дверь Ивлев услышал, как она укоризненно выговаривает инженеру:

– Николай Павлович, как вам не стыдно! Пришел сотрудник милиции, а вы…

– Михална, у Ванькова день рождения. Я же не мог отказаться! Обидится! Как это так? Все слесаря, техники собрались. Мы с ним десять лет работаем вместе. Понимать ведь надо. Это же не просто сабантуй.

– Да ну вас, – обиженно сказала девушка. – У вас каждый день то дни рождения, то сабантуи. – Она вошла взволнованная, села за стол и закурила. Понимая, что Ивлев слышал, о чем они говорили, сказала:

– Он вообще-то неплохой инженер.

Ивлев молчал, и она, довольная, что ее не перебивают, не опровергают, добавила:

– А вот водку любит. Через это от него и жена ушла. Не смогла больше терпеть его пьянства. А он все равно пьет, – сказала она, словно сожалея о судьбе инженера. – Хотя, знаете, на такой работе не хочешь, да запьешь. Одни жалобы, претензии и ничего, кроме них. Ремонт делать не на что. А люди требуют. Развалили все, – несколько неопределенно сказала она, не имея в виду никого конкретно.

Ивлеву оставалось только посочувствовать. «Да и где сейчас легко? Когда кругом не пойми что», – подумал он, но о своих трудностях ей рассказывать не стал.

Возвращаясь в управление, Ивлев вспоминал девушку с жалостью. Мысленно попробовал поставить себя на ее место и ужаснулся. «Если уж в милиции не сахар, то в коммунальной службе и вовсе дрянь! Она молодая и из себя ничего, а влезла в такое дерьмо. Всю жизнь ее будет окружать такой коллектив, как этот Николай Павлович. И она скоро привыкнет к пьянству, к матюкам. И кем сама сделается?» – думал капитан, перечитывая показания исполняющей обязанности начальника жэка.

Вечером в отделе появился Квасов.

– Ну, что у тебя? – спросил Ивлев, заранее предполагая, что лейтенант ничего существенно полезного не принес.

– У меня – ничего. Пустой перевод бумаги, – ответил лейтенант нехотя, хвалиться было нечем. – На всякий случай я еще записал показания водителя. Хотя у нас уже есть точно такие же. Новенького он ничего не вспомнил.

– И у меня ничего. Жаль. Время теряем. А преступник небось смеется над нами. Вот, мол, как плохо милиция работает.

Квасов на это ничего не возразил. Вид у него был унылый.

– Ладно, – подбодрил его, а заодно и себя Ивлев. – Может, из какого-нибудь отдела придет сообщение насчет фотографии.

С этим Квасов согласился.

– Может. Москва большая. – Он посмотрел на часы, давая понять, что не мешало бы на сегодня закончить. И Ивлев его понял.

– Ладно, Игорь. Пошли по домам. Хватит на сегодня.

– Ты иди. Тебя жена ждет. А мне-то чего торопиться? Пойду к себе в кабинет, посижу еще часок, – сказал Квасов и, не прощаясь, вышел.

Ивлев догадывался, зачем Квасов остается после работы в своем кабинете.

В последнее время у старшего лейтенанта появилась нехорошая привычка уединяться по вечерам и, заперев дверь, напиваться. Случалось, Квасов даже оставался ночевать прямо в управлении.

Ивлев все собирался поговорить с Квасовым, но не знал, как сделать это потактичней. Бывало, капитан заводил разговор, но Квасов только отшучивался: жизнь, мол, такая, ничего не поделаешь. Тяжело он переносил одиночество, от этого и улыбался, тщательно маскируясь среди знакомых и сослуживцев под весельчака.

И только запершись на ключ в кабинете, он словно снимал маску, глядел в зеркало и сам себя не узнавал. На лице грусть и тоска. И так всю ночь, до утра. А утром он опять улыбался через силу, и все его считали неунывающим парнем.

На другой день, едва Ивлев вошел, оперативный дежурный, молоденький лейтенант с веснушчатым лицом, позвал его к столу, на котором обычно лежали телефонограммы и журнал оперативных сводок.

– Товарищ капитан, для вас сообщение из подмосковного Орехова-Зуева. – Он тут же отыскал среди бумаг нужную, подал капитану Ивлеву. – Вот. Посмотрите, пожалуйста.

Ивлев прочитал вслух:

– Орехово-Зуевский отдел внутренних дел Московской области сообщает: человеком, изображенным на фотографии, является житель Орехова-Зуева Сизов Сергей Васильевич, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения, скончавшийся в тысяча девятьсот девяносто шестом году. Старший участковый инспектор майор Коломейцев.

– Чушь какая-то. Ничего не понимаю, – проговорил Ивлев, посмотрев на дежурного. Дежурный скроил озадаченное лицо. Он готовился к сдаче дежурства. За сутки надоели бесконечные вызовы и заявления о бытовых скандалах. «Хорошо хоть за дежурство трупа не оказалось. В девять сдаю дежурство и на трое суток все к черту», – думал лейтенант, раскладывая бумаги в порядке поступления.