Вячеслав Жуков - Топор войны

И сестра не смогла больше юлить, призналась:

– Не сердись на меня, Коля. Боюсь я. Боюсь мужа. В газетах про тебя такое писали… – Она не договорила. Но слова ее – как приговор. Поэтому голос его зазвучал несколько резковато.

– Что писали? – спросил, заранее представляя, каким монстром постарались изобразить его газетчики. Для них все люди с криминальным прошлым – бандиты, убивающие людей за грош.

– Ты не ответила. Что писали? – повторил он вопрос, но произнес его уже мягче. Ведь сестру тоже можно понять: она хоть и не отвечает за непутевого брата, но и ей пережить пришлось много чего. На свиданки не приезжала, а посылки и письма присылала. Не забывала. Это уже потом писать перестала, когда затерялся его след.

– Писали, что ты людей убивал. Ну и всякое такое… – Лена не стала договаривать, что подразумевалось под «всяким таким». Ему, может, неприятно, когда кто-то лишний раз напоминает о его «боевых подвигах». А человек он неплохой – это Лена знала с детства. Хотя столько лет прошло. Людям свойственно меняться, и не всегда в лучшую сторону. И все-таки зря писать не будут. Но если даже половина из того, что написано, правда – страшный человек он тогда.

Николай опять закурил, с грустью посмотрел на окна маленькой квартиры, в которой жил когда-то вместе с сестрой и матерью. Но все это было когда-то, в прошлом.

– Про меня больше писали того, чего в действительности не было. Хотя врать не стану – убивать приходилось. Но убивал я подонков. Да и выбора у меня не было. Знаешь, как бывает: или ты, или тебя. Я выбирал – первое. – Его слова были похожи на исповедь. Исповедь уставшего человека. Уставшего от всего: от постоянных мытарств, пустой суеты, беготни от ментов, необходимости убивать.

Но, слушая его, Лене становилось страшно. У нее другая жизнь, и она боялась. Боялась из-за него потерять семью, мужа, поэтому должна была сказать:

– Не надо, Коля. Я сейчас живу нормальной жизнью. Когда тебя тогда посадили, долго привыкала к тому, что люди в меня тыкали пальцем – сестра убийцы. Я даже чуть не потеряла любимого человека. Боюсь я, Коля. Ты уж извини. В Москве тебя бандиты ищут. А от Москвы до нас – рукой подать. У меня двое детей. Сын, ты его видел, он мимо прошел. И дочка тринадцати лет. Я боюсь… – повторила она, плохо скрывая злость. – Думаешь, я поверю, что ты приехал сюда просто так?

Николай не стал ни оправдываться, ни переубеждать сестру. Понял: бесполезно. И отчуждение ее оправданно. Он притушил ногой окурок и предложил:

– Лен, тебе ведь для переезда деньги нужны. Ну, и детям купи что-нибудь от меня. – Он достал из сумки пачку долларов, протянул сестре. Очень хотелось, чтобы она взяла, хотя особенно и не надеялся. Ведь Лена была гордая всегда.

– Возьми, Лен. Тут тысяча. От меня, – попросил он, но сестра взглянула сердито.

– Нет, Коля. Не надо. Мы живем, не бедствуем. Извини, но мне надо идти. Сейчас муж проснется.

– Да, да. Иди. Да и мне пора. – Николай улыбнулся и, вздохнув, кивнул головой, словно этим жестом попрощавшись с ней.

– А ты надолго сюда приехал? – уже вдогонку бросила Лена, обернувшись и посмотрев на спину Николая за кустами акации.

Он ответил, не остановившись и не обернувшись:

– Не знаю еще. Как получится. – Голос его прозвучал отчужденно. Теперь и сестра Лена ушла в прошлое.

В городе было несколько небольших, но довольно уютных гостиниц. Но Николай не решился воспользоваться их услугами. В гостинице ты всегда на виду: во сколько ушел, во сколько пришел – все под бдительным оком портье. А сдавая ключ, даешь шанс вездесущим горничным покопаться в твоих вещах. И есть еще один недостаток: уж так повелось, что все городские гостиницы под колпаком у ментов, которые держат там своих стукачей. Поэтому Николай решил подыскать себе частную квартиру. Такой вариант временного проживания был удобнее всего. И долго блуждать в поисках не пришлось. На Парковой улице сидевшие возле одной пятиэтажки старухи указали ему подъезд и назвали номер квартиры, которую хозяева собирались сдать. После недолгих переговоров и оплаты за месяц вперед он поселился в довольно приличной двухкомнатной квартире с видом на городской парк, густо заросший зеленью.

Остаток дня Николай провел на балконе с пивом и сигаретами. Иногда одиночество нравилось ему. Никто не раздражал, не мешал, не лез в душу.

Сверху ему были хороши видны надвигавшиеся на город сумерки. Небо стало темнеть, улицы быстро опустели. Душная, палящая жара сменилась вечерней свежестью.