Вячеслав Жуков - Игра с опасной бритвой

До Москвы Лерыч добирался электричкой.

Никто на солдата-дембеля не обращал внимания. Уже в Москве, на Казанском вокзале, патруль вздумал проверить документы у десантника, но особенно не докапывался. Кому он нужен, отслуживший свой срок.

Бородатый Паша долго смотрел на Лерыча, прежде чем впустить его. Уж слишком непривычно было видеть его в форме десантника.

– Да я это, – сказал Лерыч, настороженно улыбаясь.

Не хотелось, чтобы у Бородатого в доме были посторонние. Теперь надо было соблюдать осторожность. Неизвестно, чего там в Рязани менты решили с трупом десантника. Если поверили, опознали в нем зэка – хорошо. Нет – как собаки пойдут по следу. Вот почему он и не поехал к своей бабке. Светиться там не резон. Да и старая она, не сегодня завтра помрет. Наследства никакого, только комната в коммуналке, а возни полно. И Лерыч решил отсидеться пока у бывшего зэка Паши Бородатого. Вспомнил, когда уезжал в электричке из Рязани, как Паша говорил, что у него свой дом на окраине Москвы. Место глухое, спокойное. А живут они вдвоем с матерью-старухой.

Лерыч о лучшем и мечтать не мог. Паша не стукач, в ментовку не побежит сдавать его. Припомнил, что-то говорил он, будто счеты хочет свести с обидчиком своим, который увел у него бабу. Вот и пусть сводит. Подбить его на это дело, чтоб замочил того козла, а заодно и сучку свою бывшую. Тогда уж можно не сомневаться в нем. Свой он будет в доску и рот на замок запрет. Кому захочется срок тянуть за два трупа.

– Рад тебя видеть, – сказал Бородатый, а у самого в глазах радости нет. Понял, откуда на Лерыче солдатская форма. Да и срок ему тянуть и тянуть, и раз он здесь…

Лерыч не стал кривить душой.

Сказал сразу:

– Ушел я. Вместо себя солдата оставил.

Паша еще раз оглядел форму. Вот черт! Как по Лерычу шита.

– Солдат дембельнулся…

Бородатый понял, о чем недоговорил Лерыч, но посмотрел ему в глаза не моргнув. И Лерыч изучал этот взгляд. Минуту-другую молчал. Смотрел и молчал. «Нет, Пашка меня не сдаст». Наконец поверил и сказал:

– Документы надежные. Из части он выбыл. Отметочка имеется. И получается, никому до бывшего солдата дела нет.

Паша кивнул непричесанной башкой. Никаких возражений. Только спросил:

– Как при матери тебя называть?

Лерыч усмехнулся:

– Да так и называй, как по документам. Зеленко Валентин Иванович. Бывший детдомовец.

– Ладненько. Валентин так Валентин, – согласился Бородатый, но в глубине души пожалел, что необдуманно дал свой адрес Лерычу. С его появлением здесь засосало у бывшего зэка под ложечкой.

Вечером, когда они сидели вдвоем в кухне, доканчивая вторую бутылку водки, Лерыч спросил:

– Деньги нужны?..

Паша только руками развел:

– Нужны. Я пытался на работу устроиться. А на материну пенсию не разгуляешься.

Лерыч только посмеялся.

– На работу. Чудак ты, Паша.

Бородатый опрокинул стакан с водкой, чувствуя расположение к приятелю зэку. Кто, как не он, поймет душу зэка.

В углу на полке Лерыч увидел опасную бритву в зеленом перламутре. «Это то, что нужно».

Он вспомнил ту девушку в темном переулке. Не надо было ей носить в сумочке опасную бритву. Сама смерть накликала. И ведь не бил ее по горлу. Только провел острым лезвием, как погладил, а человеческая плоть и разошлась. Вот это заточка. И главное, незаметно ее в руке, когда сложена. Раскрыл, и пострашней ножа будет.

– Это чего у тебя? – спросил Лерыч про бритву. – Кому приготовил?

Паша обернулся и поежился. Вспомнил, такой вот бритвой Лерыч раскроил горло своей жертве.

– Да это я приготовил побриться. Ею почище. А так утром побреюсь, а к вечеру опять борода отрастает.

Лерыч взял бритву, осторожно потрогал ее острие.

– Наша, Паша. Она нам для другого сгодится.

Для начала надо было сменить солдатскую форму на гражданскую одежду, чтобы не выделяться из толпы. Лерыч надел старые, давно вышедшие из моды брюки Бородатого и потертый на локтях серый в полоску пиджак. Больше ничего подходящего у Паши не оказалось.

На следующий вечер в таком наряде Лерыч появился на Белорусском вокзале. С документами дембеля-десантника он чувствовал себя спокойно.

На вокзале было многолюдно.

Лерыч потолкался возле касс, присматриваясь к пассажирам. Разношерстная публика и, кажется, небогатая. Но он ждал. Долго и терпеливо. И вот его внимание привлекла женщина лет двадцати восьми, с импортным чемоданом, который она старалась не выпускать из рук.