Вячеслав Жуков - Остановись, мгновенье, ты ужасно

– Пойдем ко мне.

– Молчи и не мешай, – упрямо произнес Рустам, задирая Алле юбку и стаскивая колготки вместе с трусиками.

Алла прислонилась к стене, опасаясь, что их возню кто-нибудь услышит, и заглянет сюда, тогда не оберешься позора. Нет лучшей темы для сплетен и пересудов, чем о порочной женщине, недавно схоронившей мужа.

Закрыв глаза, она постаралась забыть обо всем. Пусть все катится к черту, и пусть ей хоть немного будет хорошо. Она чувствовала, как Мамедов стал пристраиваться к ней, и его упругий член сначала заскользил по промежности, а потом ворвался в ее нутро, вызывая неудержимую дрожь и безумную страсть одновременно. И она чтобы не закричать от удовольствия, до крови прикусила себе губу.

Чтобы не упасть, она прислонилась спиной к стене, совсем не думая о том, что испачкает свою новую кофту. Дрожали ноги. Дрожали руки. Сумочка, которую она носила на плече, валялась на полу под ногами.

Мамедов поднял ее, замотал ремешок на свою руку.

Алла еще не отошла от кайфа, когда он сказал ей:

– Пойдем.

Она открыла глаза, уставилась на него.

– Куда ты меня зовешь?

Он кивнул на дверь запасного выхода.

– Ты пойдешь со мной, – сказал он голосом, возражать которому женщина не смеет. И все-таки, Алла возразила, помотав головой:

– Нет. Я не пойду с тобой. Я хочу домой. Мне надо в ванну.

Он схватил ее за горло, прижав спиной к стене так, что у Аллы между лопаток что-то хрустнуло.

– Курва долбанная. Делай, что я тебе говорю, или я сейчас выну из тебя кишки, – он ударил ногой по двери, и та раскрылась. Недалеко от дома Алла увидела стоящую в кустах машину.

Вытолкнув Аллу на улицу, он схватил ее за руку и повел к этой машине. И Алла чувствовала себя овечкой, которую скоро принесут в жертву.

Федор Туманов, Грек и Ваняшин сидели вокруг стола заваленного бумагами, когда дверь вдруг открылась, и, пригнув голову, чтобы не удариться об косяк, в кабинет вошел полковник Васильков.

Взяв свободный стул, который был таким старым, что, заскрипел, Васильков сел на него, положив локти на стол, как это обычно делал в своем кабинете. Но сейчас в облике полковника отсутствовала начальственная строгость. Выглядел он так, как может выглядеть старый учитель, уставший от шкодливых учеников. Даже голос его звучал без нажима.

– Федор Николаич, ну что там у вас по Чикиной? – спросил «батяня».

Туманов понял, что Василькову уже известно о похищении. Поэтому решил избавить себя от подробных изъяснений в деталях, как это произошло, сказал только:

– Предпринимаем меры к ее розыску. Но, увы, – развел руками Туманов, – пока никаких результатов.

Васильков понимающе кивнул. А Грек с Ваняшиным заметили, что, разговаривая с Тумановым, полковник старался не смотреть ему в глаза. Как видно, он тоже испытывал некоторую вину за происшедшее. Ведь Туманов не хотел выпускать Чикину, но Васильков настоял. И вот чем все обернулось.

– Есть версии, кто похитил Чикину и с какой целью? – спросил Васильков, и операм показалось, что ничего другое, кроме похищения этой симпатичной дамочки теперь «батяню» просто не интересует.

– Думаю, к похищению причастен Мамедов, – сказал Федор.

Васильков поднял глаза, посмотрел на Туманова, как бы потребовав подробно обосновать эту версию. Но у Федора никаких обоснований не было, это было всего лишь догадкой майора, и потому он признался:

– Пока доказательств этому нет у меня. Но они будут, – твердо пообещал майор, потом вернулся ко второй части «батяниного» вопроса: – Что касается цели похищения, она пока нам тоже не ясна. Хотя, конечно, что-то за всем этим, безусловно, кроется. С чего бы, казалось, вдруг потребовалось похищать Чикину.

– А если с целью сокрытия трупа? Отвезти ее куда-нибудь подальше и грохнуть. А труп спрятать, чтобы не нашли, – вдруг решил высказаться Грек, и оробел, когда Васильков взглянул на него, сказав:

– Грек, неужели ты до сих пор не понял, с кем имеешь дело? Если вспомнить, какие зверства он творил у себя в Чечне, то не сложно понять, что такой человек, как Мамедов, мог бы прикончить Чикину у дверей ее собственной квартиры. А то и прямо на улице на глазах у толпы.

Федор промолчал, не хотелось с полковником соглашаться, или возражать. Васильков, будучи в должности начальника отдела, превратился в теоретика, а они, в отличие от него – практики. Хотя для пользы дела полезно и то, и другое.

Когда Васильков ушел, Ваняшин сказал призадумавшись: