Виктория Платова: Хрустальная ловушка

— Как ты его называешь? — спросила Ольга у Инки, когда отец по прилете отправился за их багажом.

— Кого? — не поняла Инка.

— Отца.

— В смысле?

Инка давала уморительные клички всем мужчинам, с которыми спала, даже тем, с кем у нее были продолжительные романтические отношения, — здоровый цинизм был ее отличительной чертой.

— Ты сама знаешь, в каком.

— Надеюсь, мы все еще подруги, Лелишна, — сказала Инка, глядя в пространство.

Ольга ничего не ответила.

Невозможно, невозможно смириться с тем, что твоя лучшая подруга, о любовных похождениях которой ты знаешь все, станет женой твоего отца. Он будет обнимать ее так же, как любой мужчина обнимает женщину, они будут заниматься любовью — с той лишь разницей, что он не «любой мужчина»… Инка обожала делиться своими сексуальными переживаниями в скабрезных записочках на лекциях. У нее все это выходило смачно. Своих бывших партнеров она называла «покойными мошонками», а свой собственный донжуанский список — «мартирологом».

И вот теперь эта термоядерная самка стала женой ее отца.

Они долго не общались — Ольга привыкала к новому статусу Инки.

А потом появился Марк, и все отодвинулось на задний план: и Инка, и отец, и их брак. Марк и Инка сразу невзлюбили друг друга, Марк считал Инку рафинированной шлюхой, что было несправедливо: отцу Инка не изменяла, нужно отдать ей должное. Инка же платила Марку той же монетой:

«Туркменский выскочка, вот ты кто». Впрочем, это не мешало им сохранять вооруженный нейтралитет и довольно остроумно пикироваться при этом: Ольге нравились эти импровизированные турниры. Отцу тоже.

В конце концов это может стать семейным видом спорта, почему нет?..

Впрочем, теперь их ждет совсем другой спорт.

Это была идея Марка — отправиться к брату. Инка увязалась за ними — хватило только намека со стороны Ольги. Инка могла выбрать для отдыха что-нибудь менее экзотическое: например, дартс в каком-нибудь ирландском пабе с обязательной экскурсией на малую родину актера Шона Коннери. Или бридж и устрицы где-нибудь на Французской Ривьере. Но оказалось, что она хочет именно горные лыжи. Да и отец обещал подъехать на какой-нибудь из уик-эндов. Тем более что без интеллектуальных скандальчиков с Марком Инка начинает чахнуть, а ее ленивая ненависть к Ольгиному мужу нуждается в калорийном трехразовом питании.

Вот почему они летят все втроем…

Тот еще будет отдых!..

«…Через десять минут наш самолет совершит посадку в аэропорту города… Просьба пристегнуть ремни…»

Слава богу, через десять минут самолеты закончатся и начнутся горы. Ровно две недели вдали от Москвы, но с тем же неизменным составом балагана.

Марк взял Ольгу за руку, тихонько сжал пальцы. Ольга ответила ему таким же тихим и нежным пожатием. Как же ему идет обручальное кольцо! Ей, впрочем, тоже. Нужно признать, что этот брак украсил их обоих.

— Как называется эскимосский приют, куда ты нас тащишь? — спросила Инка.

— Кажется, «Роза ветров». — Марк по-прежнему не выпускал руку Ольги.

— Название воспринимается так же свежо, как бумажные цветы в заводской столовой.

— Тебя никто сюда не тянул, — Марк, как всегда, был предельно корректен. — Сама напросилась.

— Поосторожнее со мной, зятек, иначе быстро распрощаешься с должностью.

— Ты пока еще не стоишь во главе концерна, милая.

— А ты разве не знаешь, что во главе дела всегда стоит тот, кто удачно лежит в постели?

Ольга поморщилась. Инка, конечно, отпетая сука, Марк прав. Но отец с ней счастлив, это видно невооруженным взглядом. Он счастлив так, как никогда не был счастлив ни с Мананой, ни после нее. Уже за одно это стоит примириться с ее дурацкими эскападами.

Самолет тряхнуло — колеса шасси коснулись земли. Последний приступ тошноты накрыл ее с головой и сразу же прошел. Они на твердой почве, хвала создателю!

— Я обещаю тебе удивительные две недели, кара, — нежно прошептал Марк.

— Я люблю тебя, Марк.

— И я тебя, кара…

Он был совсем не похож на Марка.

Иона встречал их у сектора прилета, не сливаясь с общей массой людей. Какое все-таки странное имя, Иона! Это совсем нерусское имя неплохо поработало над его внешностью.

Такие лица бывают только у отшельников и святых, подвергающихся массированной бомбардировке самых разных искушений: темные от загара скулы, почти сросшиеся черные брови, прихотливо изогнутый рот — мечта всех сочинителей японских трехстиший, — и антрацитовые глаза, не пропускающие свет. На контрасте со светловолосым, светлоглазым Марком Иона выглядел демоном-искусителем, предвестником пламени Страшного суда.