Виктория Платова - Ритуал последней брачной ночи

Наученная горьким опытом, я осторожно поддела кончиками пальцев лезвие ножа, стараясь не смотреть на бесовский камень. И протолкнула нож в футляр. И крепко завинтила крышку.

Попался, голубчик! Посмотрим теперь, как ты выберешься отсюда.

Похоронив алмаз за металлическими стенками и спрятав футляр в сумку, я сразу же почувствовала себя лучше. Пора возвращаться к гостиничному официанту с его шампанским. Если он действительно причастен к смерти Киви, то это многое объясняет. Во-первых, то, что я заснула молодецким сном и убийца беспрепятственно вошел в номер. Во-вторых, то, что, по утверждению охраны, в гостиницу не мог проникнуть человек с улицы. А если бы и смог, то не остался незамеченным. Обслуживающий персонал, к которому можно отнести водопроводчиков, слесарей, почтальонов и официантов, — идеальные кандидатуры на роль убийц. Они почти лишены биографий, никто не интересуется, как зовут их собаку или любовницу, никто и никогда их не замечает. Об этом в свое время мне говорила Монтесума-Чоколатль, большая любительница психологических триллеров. Да и у самой Монтесумы был один постоянный клиент — почтальон, оказавшийся впоследствии… Не убийцей, нет, — всего лишь заурядным вандалом, осквернявшим памятники на еврейском кладбище. А Монтесуме он казался довольно приличным, хотя и безликим, молодым человеком…

Итак, водопроводчики, слесари, почтальоны и официанты. Отлично.

Но в этой схеме, поначалу показавшейся мне безупречной, что-то сбоило. И этим «что-то» был распроклятый нож. После того, что я пережила полчаса назад, едва не отправив на тот свет доверчивого Сергуню, после всего этого кошмара я готова была поверить, что не нож был орудием убийства.

Орудием убийства вполне мог быть человек.

А Нож только направлял его. Нож становился самостоятельным игроком. Его мог взять кто угодно — из простого любопытства — и совершить то, что едва не совершила я. Но тогда остается открытым вопрос — почему я до сих пор жива? Или Ножу была нужна только одна жертва? Или Ножу был нужен именно мужчина?..

Все это мне не нравилось. Очень не нравилось.

И я решила вернуться к безопасной версии с официантом. Здесь все было просто. Кто-то хотел убить Олева — и убил. Один ли, с сообщниками — большого значения не имеет. Главным является то, что убийца был связан с гостиницей, он находился внутри. Я снова вспомнила официанта; убийство — не его жанр. Кража из буфета булочек с вареньем — это да. Но все остальное… Нужно расспросить у Синенко о гостиничных постояльцах, быть может, здесь меня ожидает что-то любопытное…

Я налила себе виски, чокнулась с бутылкой и шепотом произнесла: «Разузнать у Сергуни подробности о проживающих в гостинице».

Покончив с логовом на Крестовском, я перешла к убийству Стаса. И чем больше я о нем думала, тем более нелепым оно мне казалось. Ну, не то чтобы совсем нелепым, — я просто искала связь со смертью Олева Киви. Искала — и не находила. А ведь они стояли слишком близко, оба эти убийства, — слишком близко для того, чтобы не попытаться их связать. Стасевичу почему-то до зарезу понадобился виолончелист, и по странному стечению обстоятельств виолончелиста убивают. А может, он понадобился не Стасу, а кому-то другому? Тому, кто использовал Стаса, указал, как подобраться к Киви, вручил ему перстень и фотографию…

Господи, что дурного я сделала, чтобы заслужить это?!

Лучше бы я лежала где-нибудь в тихой заводи, раздвинув ноги, как лягушка, господи…

Или ты решил отвратить меня от публично осуждаемых занятий таким варварским способом? Если да, то у тебя получилось. Ты преуспел, поздравляю…

И старуху-домработницу ты подсунул мне вовремя, и консьержка баба Люба оказалась на своем боевом посту в масть. Она отметила время моего визита и с радостью об этом донесла. Вот только лифт, которого я так и не дождалась…

Я хлопнула еще — на этот раз текилы — и принялась будить Сергуню. Мои старания увенчались успехом только через двадцать минут. Несколько мгновений он смотрел на меня бессмысленными глазами, потом пришла радость узнавания.

— Ты здесь, — утробным голосом произнес он и коснулся пальцами моей щеки.

— А где же мне еще быть?

— Голова раскалывается…

Плеснув в стопку текилы, отдающей банальным деревенским самогоном, я почти насильно влила ее в глотку Сергуни. Ему сразу же полегчало.

— Какая ты красивая… Можно я тебя поцелую? Целовать убийцу — в этом есть свой шарм, не говоря уже о том, что описание этого поцелуя займет несколько машинописных страниц.