Виктория Платова - Ритуал последней брачной ночи

Это резко снижает мои шансы на спасение… И в то же время, как ни странно, — повышает их. Слишком уж необычная штуковина попала ко мне в руки. Такой не убивают первую попавшуюся жертву, такой вообще не убивают! Эта вещица может сказать гораздо больше, чем два мертвеца, которых я оставила за собой. А если это действительно алмаз (чем черт не шутит!), то безбедная жизнь мне обеспечена.

Спустя десять минут я была полностью готова: две сумки — маленькая и побольше, одна свободно умещается в другой, — несколько пар белья, прокладки, духи, дезодорант, зубная щетка, паста и мыло.

Набор для бойскаута, мрачно подумала я. Не хватает только сачка, палатки и надувной лодки «Романтика».

Теперь деньги и документы — и на эстонский автобус, пока не поздно. Перекантуюсь пару дней в Таллине, у Димаса с его зоологическим дерьмом, а потом — в безвизовом режиме куда-нибудь в медвежий угол, на греческий остров Идра, например. Найду себе брюхатого аборигена, владельца таверны и ленивого любовника. Трудолюбивые мне ни к чему после стольких лет в Большом Спорте…

Неожиданно у меня заложило уши. Безвизовый режим. «Безвизовый» от слова «виза». А виза — любая виза — должна стоять в заграничном паспорте. Действие же моего заграничного паспорта, выправленного Стасом, закончилось ровно две недели назад… А второй, общегражданский, валялся в паспортном столе, на прописке. И за ним я должна была идти в ближайший вторник. Ну как, как я могла забыть об этом?!!

Никакой Идры. Никакого Таллина. Без паспорта я даже до станции Бологое не доеду, разве что на перекладных. А при каждой электричке есть шайка ментов, которая уже к вечеру будет располагать распечаткой моей физиономии.

Возьми себя в руки, Варвара!

В любом случае оставаться здесь ты не можешь.

Эта простая и безнадежная мысль реяла надо мной, когда я захлопывала дверь своей так недавно приобретенной квартиры. И неизвестно, когда я вернусь сюда. И вернусь ли вообще.

…В метро меня посетила вполне здравая мысль об очередной смене имиджа, и спустя сорок минут я уже входила в знакомый до последнего болта салон «Олеся». Помоечные джинсы и растянутая Лешикова футболка вкупе со страдальчески поднятыми бровями сделали свое дело: Наденька не сразу меня узнала.

— Что это с тобой? — спросила она, когда я устроилась в кресле.

— Постричь, побрить и поодеколонить, — плоско сострила я.

— Наконец-то ты начинаешь прозревать! Что, тот хрен отпал? Для которого ты голову изуродовала? — Наденька никогда и ничего не забывала.

— Отпал. Зато появились два новых. Ради них и стараюсь.

Это была почти правда.

— Что будем делать? — Кончики острых ножниц впились в подбородок парикмахерши.

— Я же сказала. Стричься. Только кардинально.

— Налысо? — ужаснулась Наденька.

— Это чересчур. Можешь оставить ежик. Сантиметра два-три.

— Лучше перья. Перья тебе пойдут. А затылок я сниму.

— Хорошо.

Она начала священнодействовать, а я уставилась в экран телевизора, бубнящий за моей спиной. Телевизор отражался в зеркале, но изображения это не портило. И я снова увидела себя — в качестве фоторобота теперь уже в центральных новостях. Наденька повернулась к телевизору, когда мой портрет уже исчез с экрана.

— Слыхала? — спросила она. — Убили какого-то музыканта.

— Каждый день кого-то убивают… — Лицо мое вспыхнуло, а по виску поползла предательская капля пота. Я почти физически ощущала ее неторопливый основательный путь.

— Жара, — Наденька походя смахнула каплю с моего лица. — Я тоже плохо переношу. К вечеру еле приползаю. Интересно, почему его убили?

Ещё бы не интересно! Мне тоже интересно.

— Бандитские разборки, — высказала предположение я. — Может, он наркотики перевозил. В виолончели.

— А он что, виолончелист? По-моему, об этом ничего не говорили…

Я выматерилась про себя; Стас мертв, но постулаты его кадровой политики живы: проститутка должна раскрывать рот как можно реже. Особенно если это не касается ее профессиональных обязанностей.

Наденька последний раз взмахнула ножницами, отошла от кресла и уставилась на меня. Нет, она слишком глупа, чтобы связать одно с другим. Предел ее возможностей в построении логических цепочек — волосы-ножницы-расческа-оплата-по-курсу-Центробанка.

— Ну? — спросила я. — Получилось?

— Впервые вижу тебя без макияжа, — задумчиво произнесла она. — Очень необычно.

Что ж, у меня теперь все впервые.

Я достала зеленую двадцатку (на большее Наденька не наработала) и вручила ее парикмахерше. Мы расцеловались (почему раньше меня это не раздражало?), и уже у самых дверей салона меня застало сообщение об убийстве главы продюсерской фирмы «Антарес» Стаса Дремова.