Татьяна Полякова - Час пик для новобрачных

— Понятия не имею. Я ведь гость в вашем городе. Что-нибудь романтически-безлюдное. Река, озеро, на худой конец годится болото.

— Ты шутишь?

— Вовсе нет. Надо обживаться на новом месте.

— И ты решил начать с болот? — развеселилась я. Он притянул меня к себе и сказал ласково:

— Знаешь, о чем я мечтаю? О тихой, размеренной жизни, с долгими прогулками, разговорами ни о чем и вечерами у телевизора. Чтобы ты была всегда рядом и любила меня.

— С двумя последними пунктами — без проблем. Телевизор я терпеть не могу, а к прогулкам обещаю приохотиться.

— Отлично. Вот сегодня и начнем. Я пошел бриться, а ты пока подумай, куда мы поедем.

Когда он вернулся из ванной, у меня уже был план. Я даже нашла карту области и проложила маршрут, о чем с гордостью сообщила Глебу. Поездка в самом деле удалась. Мы немного погуляли в лесу, еще голому в это время года, затем выехали к реке (отправились мы на “Шевроле” Глеба, моя машина там не прошла бы) и устроились на высоком берегу.

— Если тебя интересует болото, оно в нескольких метрах отсюда, — сообщила я, разливая чай из термоса.

— Идеальное место, — усмехнулся он. Через час, стоя на краю обрыва, Глеб вновь повторил эту фразу:

— Идеальное место.

— Идеальное для чего? — отозвалась я, закончив уборку после нашего импровизированного пикника.

— Ну, например, достаточно легонько толкнуть человека с этого обрыва и… А тут еще болото по соседству. Загнал в него машину, и вообще никаких следов.

— Кого ты собрался убить? — с притворной суровостью спросила я. — Если меня, подожди бракосочетания, тогда получишь наследство. А так, что за радость?

— Про наследство я и забыл. Зато тебе и регистрации ждать ни к чему.

— Если ты будешь так шутить, я в самом деле столкну тебя с обрыва, просто для того, чтоб не слушать всякие глупости.

Я направилась к машине, потому что шутка Глеба в самом деле мне не понравилась. Он догнал меня возле “Шевроле”, у него было странное выражение лица… Трудно объяснить… Он начал меня раздевать, прямо там, в нескольких метрах от обрыва, под хмурым мартовским небом, на холодном ветру… Мы занимались любовью до самого вечера, и покидать этот богом забытый уголок нам совсем не хотелось…

— Он вел себя странно, — вслух сказала я, закончив вспоминать. Я сидела на полу в обнимку с его курткой и повторила торопливо, точно это могло подогнать мою мысль:

— Вот-вот, иногда он вел себя странно… Но это не объясняет, почему он погиб.

Я огляделась еще раз. Кажется, я проверила все, никаких результатов. Невозможно, чтобы у Глеба за эти месяцы появились какие-то дела, а я о них не узнала. Впрочем, три месяца назад он вдруг увлекся рыбалкой. Меня с собой ни разу не приглашал. А что, если это как-то связано с его прошлым? Конечно, просто так уйти из дома, да еще на пару дней он не мог, вот и придумал себе хобби.

— Должно быть что-то, — пробормотала я и с удвоенной энергией продолжила обыск. Отодвинула софу, сняла картину, даже стены простучала и оторвала плинтусы. Ничего. Нетронутым остался лишь письменный стол, который я осматривала в прошлый раз. Я опять выдвинула ящики, тщательно пролистала все бумаги, затем встала на колени и начала водить рукой по верхней доске и вот тут… что-то нащупала. Изловчившись, я заглянула внутрь и увидела клочок бумаги, приклеенный скотчем к обратной стороне столешницы ближе к правому углу. В сильнейшем волнении я извлекла находку. Листок бумаги был совсем крохотный, квадратик в клеточку, аккуратно вырезанный из тетрадного листа. “Деревягин Александр Иванович”, — было написано на нем почерком Глеба. И больше ничего. Никаких объяснений. Фамилия, имя, отчество неизвестного человека, которые Глеб, записав, зачем-то тщательно спрятал. Находка ничего не объясняла, скорее это даже походило на издевательство. Я с досадой отшвырнула листок, затем подумала, подняла его и сожгла в пепельнице. На память я не жалуюсь, а береженого, как известно, бог бережет.

Следующие несколько дней растянулись в вечность. Хотя стараниями Володи я и была избавлена от забот о похоронах, лучше от этого не стало, а возможно, было даже хуже, заботы отвлекают от горя.

В пятницу Глеба кремировали. К моему удивлению, народу собралось немало, за прошедший год мы уже успели обрасти знакомыми. Их присутствие меня тяготило. Я стояла в большом зале рядом с гробом и отказывалась верить в реальность происходящего В момент прощания я не испытывала ничего, кроме чувства какой-то досады, хотелось, чтобы все поскорее закончилось. А получив урну с прахом покойного, я едва не хихикнула: это все, что осталось от моего счастья? Верх нелепости. Выходя на улицу, я услышала, как кто-то из служащих пошутил: “Покойный кремирован дважды” Но даже циничная шутка не нашла отклика в моей душе: ни возмущения, ни обиды.