Татьяна Полякова - Чего хочет женщина

— Да если кто узнает… — начал он.

— Не каркай. Ленчик — покойник, и забудь о нем. Все сделал, как велели?

— Все.

— Хорошо полыхает?

— В самый раз.

— Соседи бы не бросились тушить, — нахмурилась я.

— Это вряд ли. Богатеев в народе не жалуют. Подождут, пока основательно выгорит. Вот если б ветер в сторону деревни, но ветра вовсе нет…

Мы устроились в машине и поехали на кладбище. У Таньки здесь родители похоронены, и сегодня как раз была годовщина смерти ее матери. Так уж совпало. Танька позвонила Косте.

— Ленчик помер, — сказала коротко. — Через несколько часов об этом будут знать в городе. Ты все понял?

— Лом в курсе?

— О смерти конкурента еще не знает. Ты сообщишь: сгорела дача Ленчика, там обугленный труп, Ленчик исчез, выходит, труп — он и есть. Что в этом случае делать, Лом отлично знает. Все, кто опасен, у нас под присмотром. Проследи, чтоб никто не ушел.

— Ясно. Я к Лому, будем в конторе… Вы где?

— На кладбище, у мамы годины, вот Ладуля меня и сопровождает.

Костя вроде бы удивился, но на вопросы времени не было.

Мы с Танькой зашли в будку сторожа, подружка поздоровалась и дала денег.

— Своих навещали? — заискивающе спросил слегка подвыпивший дядька. Тяга к бутылке в таком месте была извинительной.

— Да, проведала, — вздохнула Танька, — с подругой посидели, помянули…

— А я на днях прибирался… слежу за порядком то исть.

— Спасибо.

Мы простились и двинули к машине.

Какое ни на есть, а алиби. Точное время этот хмырь ни за что не вспомнит…

Вовка ждал в машине и нервничал, телефон звонил непрерывно, а спросить, кто нас домогается, он не решался. Домогался Лом.

— Ладуль, ты где?

— С кладбища едем.

— Ладуль, у меня здесь Костя, говорит, Ленчик помер…

— Что ж… Помер и помер… Ты ведь знаешь, что делать…

— Ага… езжай-ка ты домой, я кого-нибудь из ребят пришлю, мало ли что… Самому заехать вряд ли получится.

— Никого присылать не надо. Народ не сразу опомнится… Я тебя очень жду…

В одиннадцать вечера позвонил Астахов.

— Что происходит? — спросил он резко.

— Ничего особенного, — заверила я. — К утру все будет тихо.

Разговаривать далее он не пожелал, чему я не огорчилась.

Лом вернулся под утро, усталый, но довольный. Вместе с ним прибыли Костя и Саид. Победу отпраздновали скромно, по-семейному. Засиживаться не стали: нервы требовали передышки, всем хотелось спать. Оставшись с мужем, я крепко его обняла и расцеловала. Лом повел себя неожиданно: взял меня за плечи, легонько встряхнул и сказал, заглядывая в глаза:

— Вот что, радость моя, я на многие твои выкрутасы смотрю сквозь пальцы, но кое-что усвой сразу и на всю жизнь. Я своей женой не торгую… — В этом месте я вытаращила глаза, а Ломик продолжил:

— Я выразился ясно?

— Гена, ты с ума сошел…

— Возможно. Ленчика пристрелили на даче, в упор, в затылок. Кого он так близко подпустил? И что делал там без охраны?

— У него что, врагов мало? — попробовала разозлиться я.

— Заткнись, — сказал Лом. — Вот что я думаю, дорогая. На даче он был с бабой, в городе им светиться не хотелось, он и потащился с ней в тихое место, да еще и без охраны, чтоб никто о бабе этой проболтаться не мог.

— Гена, — по-настоящему перепугалась я.

— Заткнись, — повторил Лом. — Спаси господи, если хоть что-нибудь услышу. В гробу я видел вашу Империю, если за нее надо женой платить… Будешь нагишом в четырех стенах сидеть, а я соберу все деньги да разведу во дворе костер, а потом пойду к кому-нибудь в подручные, кулаками махать, чтоб тебе веселее было.

— Гена, — пискнула я и заревела с перепугу.

— Все поняла? — спросил он. Я кивнула. — Не слышу.

— Поняла, — жалобно сказала я и потянулась к любимому зализывать свежие раны.

На следующий день в контору прибыла делегация. Я, против обыкновения, поехала с мужем, скромно устроилась в комнате рядом с его кабинетом с намерением послушать, что скажут умные люди. Назвав их умными, я им здорово польстила. Ситуацию они не прочувствовали и начали с претензий. Лом завелся уже через десять минут, и вокруг все стихло. Танька сидела на подоконнике, дрыгала ногами и ухмылялась, прислушиваясь к тому, что происходит в соседней комнате. Голосовые связки мужа мне было жаль, и вообще бушевать по пустякам не стоило. Я появилась в дверях и тихо сказала:

— Не изводи себя, милый. У людей большое горе, они хотят поторговаться.

Первое, что сделали люди: малость обалдели от моего появления на пороге, а еще оттого, что Лом не заехал мне дверью по носу, а подошел и пропел: