Татьяна Полякова - Деньги для киллера

— Здорово, девки. Чай пьете?

— Пьем. Заходи, — кивнула Сонька.

— А покрепче ничего нет?

— Я тебе сколько раз говорила, не замутняй мозги алкоголем.

— Эх! — крякнул Максимыч, поднялся на крыльцо, разулся, снял кепчонку, пригладил волосы и прошел к столу. — Здорово, Маргарита.

В последнее время только он называл меня исконным именем, за что я его невыносимо уважала. Сонька извлекла из шкафа початую поллитровку, три стопки, нарезала колбасы и провозгласила:

— Давайте за сенокос.

Мы выпили и закусили.

Маргарита, ты когда приехала? Сегодня.

— Нет, вчера, с «Тарзаном».

— Мимо кладбища шла?

— А где ж еще? — насторожилась я.

— Не заметила ль чего, а?

— На кладбище? — попробовала я удивиться.

— Ох, девки, какие дела творятся, аль не слыхали?

— А от кого нам слыхать-то? — разозлилась Сонька. — В деревне я да ты, пенек старый.

— Грубая ты женщина, Софья Павловна, нет в тебе уважения. А ведь я тебя вот такой помню, на моих глазах росла, еще супруга моя покойная…

— Максимыч, ты чего рассказать-то хотел? — перебила я.

— Про кладбище? Дело такое. — Он собрался с силами и торжественно продолжил:

— Вот, девки, до нас дошло, могилы роют.

— Да иди ты! — охнула я.

— Вот те крест. Сегодня ночью иду я, значит, с рыбалки…

— Брось врать, — перебила Сонька. — Комбикорм с дойки воровал.

Максимыч укоризненно покачал головой:

— Ох, Сонька, до чего ж ты баба вреднющая, вот через это тебя и замуж никто не берет…

Тут надо пояснить, что летняя дойка располагалась на равном расстоянии между Куделихой, где мы в настоящий момент обедали, и деревней Зайцеве, причем кратчайшая дорога в Зайцеве вела мимо кладбища. Максимыч, войдя в преступный сговор со сторожем дойки, крал комбикорм и продавал держателям скотины в Зайцеве, используя в качестве средства транспортировки древний велосипед.

— Доворуешься, черт старый, — злилась Сонька, потому как нам обеим уже ясно стало, кто нас вчера спугнул.

— Что городишь-то? — еще больше насупился Максимыч. — Какой комбикорм? Скотину еще не пригнали.

— Значит, доски свистнул. В прошлом году весь пол в телятнике разобрал, — злорадно ухмыляясь, сообщила Сонька.

— Ты бы, Софья, об этом помалкивала, — проронил Максимыч, деликатно потупясь. — Ладно, Маргарита, — она свой человек, а то ведь кто и взаправду подумает…

— Да надоели вы с вашей дойкой, — перебила я, — про кладбище рассказывай.

— Так не дает ведь, ух, аспидка!

— Рассказывай, — отмахнулась Сонька и еще по стопке налила. Мы выпили, закусили колбаской и уставились на Максимыча.

— Вот, значит, как, — продолжил он, — иду я, велосипедик везу, потому как Сонька права, прихватил я пару досок и отвез в Зайцево, иду, бутылочка у меня, дай, думаю, выпью, ну, для храбрости.

— Покойников боишься, — съязвила Сонька.

— Ну, не боюсь, а все ж таки… В общем, присел я у тропинки, кладбище от меня по левую руку, значит, глядь, сворачивает машина, напрямки к кладбищу, и по-хитрому: огни не горят, и тихо так… остановилась, а я себе думаю: какая такая нужда у людей?

Прилег под кустом, жду, что дальше будет.

Выходят двое. Здоровенные мужики. Взяли лопаты, через ограду перелезли и давай копать. Тут я понял, эти, как их называют…

Грабители, одним словом, ну, я не удержался и сказал им пару ласковых. Они быстренько в машину и уехали.

— Может, это тебе приснилось? — спросила я, заметив некоторое несоответствие рассказа с действительностью, а Сонька головой покачала:

— Чокнулся, пенек старый, а если б эти здоровые мужики да тебе лопатой по голове?

— Я уж и сам потом струхнул…

— А чью могилу раскопали? — спросила я. — Богатый кто похоронен был?

Надо сказать, что кладбище здесь древнее, лично мною был обнаружен надгробный камень, датированный 1778 годом.

— Так ничью, — растерялся Максимыч.

— Как ничью?

— Вот так. Рыли прямо у ограды. На пустом месте то есть.

— Чего-то ты совсем заврался, — нахмурилась Сонька. — На пустом месте кто ж грабит?

— А вот и нет, — обиделся Максимыч, — я ночью-то разглядывать не стал, как эти укатили, велосипед прихватил и домой, а утречком встал и скоренько сбегал — любопытство одолело.

— Ну и что?

— Ничего, вырыта яма. Видно, спугнул я их.

— Да, история, — вздохнула я.

— Вот так, девки, думаю в село идти, сообщить куда следует.

— А чего ж не позвонил.

— Такое дело, думаю, лично надо…

Мы с тоской переглянулись и уставились на Максимыча.