Татьяна Полякова - Деньги для киллера

— Ты умудряешься видеть то, что не видит никто другой.

— Наверное, им не везет.

— Не уверен.

В этот момент кто-то крикнул.

— Что это? — испугалась я.

— Посмотри, — кивнул Рахматулин одному из парней.

— Там Олег был, — сказал тот и выскочил из комнаты. Больше мы его не видели.

Подождали несколько минут в Молчании.

Тишина была тяжелой, давящей. Рахматулин и его охранники так вцепились в оружие, что у них побелели пальцы.

— Эй, — Не выдержав напряжения, громко крикнул Витька, — где тебя носит?

Никто не ответил. Вдруг охранник как-то странно дернулся и стал заваливаться на бок.

Витька шагнул к нему и тут же отпрянул.

— Вот черт, — пробормотал он, затравленно оглядываясь. Я присела на пол и поинтересовалась:

— Который час? До двенадцати или после?

— После.

— Тогда все ясно, — Не без гордости сообщила я. — Твой срок истек. И мой, по-видимому, тоже.

— Ерунда, — отмахнулся Витька, но в голосе его слышался страх.

Вдруг погас свет, не только в доме, но и во дворе. Все погрузилось в темноту, мы едва видели друг друга. Витька кинулся к двери.

— Черт, ключа нет! — разозлился он, видимо, думая спрятаться от судьбы за резной доской. Мы невольно жались друг к другу, затравленно шаря глазами по комнате. Разбитое окно пугало, но покидать комнату желания не было. Вот тогда и раздался волчий вой. Протяжный, жуткий, он вползал в комнату вместе с пеленой тумана. Внутренности у меня свело, я открыла рот с намерением заорать и клацнула зубами. А потом забилась за диван.

— Ну, артист… — бормотнул Витька почти весело и вскинул автомат, целясь в окно. Вдруг мы услышали шаги. Кто-то печатал шаг по асфальтовой дорожке. Раз, два, три — и вновь тишина. Все это смахивало на дрянной фильм ужасов. Я подозревала, что для меня в нем отведена роль жертвы. Пошарила вокруг руками: ничего стоящего.

Прошмыгнула на четвереньках вперед и влетела головой в камин, чему обрадовалась, потому что нащупала там кочергу.

Витька шумно дышал, а я сидела на полу, вооруженная кочергой. Тишина была такой напряженной, что голову разламывало.

Когда напряжение стало невыносимым и я готова была вскочить, заорать и броситься вперед, не разбирая дороги, в окне мелькнула тень. Витька выстрелил, среагировав мгновенно, а я зажала уши, выронив кочергу и пряча голову в колени. Посыпалась штукатурка, стекло, и что-то с шумом упало в комнату. Я приподняла голову.

— Черт, — растерянно произнес Рахматулин, — я вроде его убил.

— Кого? — удивилась я.

— Оборотня.

Приподнявшись, совершенно ошалелая, я увидела возле окна на полу силуэт. Труп. У меня теперь большой опыт. Мы бросились к нему, в темноте почти слепые.

— Где-то здесь фонарик был, в шкафу. — По голосу я поняла, что Витьку одолевает то же чувство, что и меня — любопытство.

Целую вечность он гремел ящиками, наконец нашел фонарик. Свет вспыхнул, Витька шагнул к трупу, а я стянула с убитого маску.

Он лежал лицом вниз, и его пришлось переворачивать. Луч фонаря высветил бледное лицо с открытыми глазами, лицо, совершенно незнакомое мне. Я бы никогда его не узнала, но Витька ошалело произнес:

— Удав. Вот дерьмо. Удав.

Теперь и я увидела, что Витька прав: труп в дурацкой маске — обладатель яркого спортивного костюма и памятного взгляда. Витька все еще не мог прийти в себя и начал разговаривать вслух:

— Черт, ничего не понимаю. Удав… Хотя свел меня с ним Большаков. Конечно, все сходится. Вот дерьмо.

У меня труп Удава особых эмоций не вызвал, разве что удивление. Я тупо пялилась на него и пыталась свести концы с концами.

Тут во двор на скорости въехала машина, тормоза скрипнули. Витька подобрался, а я услышала голос Глеба:

— Киска, эй, киска, есть кто живой?

Я собралась ответить, что живые, как ни странно, имеются, но Витька сдавил мне рот ладонью с такой силой, точно собрался разом сломать все зубы. Я слабо замычала, а он поволок меня к двери. Глеб все еще звал меня, но ответить я не могла. Витька втащил меня в гараж, швырнул на заднее сиденье своей машины и замахнулся кулаком. Я вобрала голову в плечи, она, кажется, треснула, а потом раскололась, как орех.

Я открыла глаза и моргнула. Свет фар высвечивал песчаную дорогу. За рулем Витька, а я на заднем сиденье и как будто — живая. Что весьма странно. Кулак у него будь здоров. Хотя, может, у меня голова слабая. Оцепенение не проходило. Вероятно, не следовало торопиться и открывать глаза.

Через пару минут я стала ощущать покалывание во всем теле, потом оказалось, что я могу шевелить носом, потом — губами.