Татьяна Полякова - Деньги для киллера

— У нас есть шанс его поймать.

— Как, интересно?

— Он знает, что я говорила с Большаковым по телефону. Почему бы Большакову и не сообщить мне, кто такой Оборотень?

— А он сообщил? — поинтересовался Витька.

— Нет. Но ведь киллер об этом не знает.

Пусти слух, что Илья назвал мне имя. — Витька нахмурился. — В любом случае, — нажала я, — тебе это ничего не стоит, а завтра истекают твои две недели. Он придет.

За тобой и за мной.

Витька вдруг улыбнулся:

— Что ж, пусть приходит.

— Ты можешь говорить, что угодно, а я буду рядом с ней, — вмешался Глеб. — Придется тебе как-нибудь пережить это.

— Ради Бога, — засмеялся Рахматулин, как видно, решив не вести счет трупам, — только в этот раз все сделаем по-моему.

— Пора нам отсюда сматываться, — тоскливо напомнила Сонька, до сей поры пребывавшая в задумчивости. Мы погрузились в машины: я и Сонька, по настоянию Рахматулина, вместе с ним, все еще в качестве заложниц. Глеб поехал следом за нами. Я искренне надеялась, что где-то рядом пытается не потерять нас из виду Гоша.

Рахматулина мы недооценили, в чем смогли раскаяться буквально через несколько минут, когда подъехали к переезду.

Шлагбаум уже закрывали, но Витька рявкнул: «Давай!» — и мы пронеслись перед самым поездом. Бесконечно длинный товарняк надолго отрезал нас от Глеба. Может быть, Гоше повезло больше?

Местом, где мы будем ждать киллера, Рахматулин избрал свою дачу. Находилась она в тридцати километрах от города, в лесном массиве. Строительство здесь шло полным ходом, но Витька опередил всех: только его дом за крепким деревянным забором был готов принять гостей, то есть нас. Остальные полтора десятка домов, расположенные друг от друга на значительном расстоянии, были недостроены. В общем, вполне подходящее местечко для предстоящей развязки.

В доме появились охранники, я насчитала девять человек. Все выглядели весьма внушительно, особенно те, что были с автоматами в руках. Видимо, Витька всерьез решил разделаться со своей большой проблемой, для того, надо полагать, чтобы заняться очень большими.

Нас отправили на второй этаж, в комнату с огромным окном. Оно очень беспокоило Соньку. Она проверила раму, махнула рукой и села в кресло.

— Греточка, — Начала подруга заунывно, — умирать-то как не хочется, слышь?

— А то.

— А то, а то. Придумай что-нибудь. Убьют ведь, не этот волк ободранный, так друг детства, чтоб ему провалиться.

— Я и пытаюсь думать, а ты мешаешь.

— Молчу. Представь, что меня и нет вовсе… А в какую комнату сунул, гад!

— Если нас убьют, так только из-за твоей болтливости.

— Считай, я глухонемая.

Я прошлась по комнате, насвистывая.

Соньку это раздражало, она хмурилась, но терпела. А я размышляла, то есть пыталась размышлять. Мысли скакали, точно блохи, а взгляд блуждал по предметам, силясь за что-то зацепиться, чтобы получить благотворный толчок для гениальной идеи. Сегодня с идеями было туго. Не очень удачный взгляд остановился на моей сумке, она лежала на диване, а я смотрела на нее и удивлялась своей способности всюду таскать ее с собой, никогда и нигде не забывая. Помнится, одного человека это позабавило. Я взяла сумку, вытряхнула все содержимое на диван и принялась тщательно ее осматривать.

Сонька вытянула шею, озадачилась и ко мне полезла.

— Что ищем?

— Откуда мне знать?

— Вот так всегда. Нет бы довериться подруге… а подкладку не так давно подшивали. Ты?

— Нет.

— Значит, что-то там есть?

Я вырвала подкладку, и мы с Сонькой уставились друг на друга.

— Ну, — зловещим шепотом проронила она, — опять бабахнет?

— Не думаю, — ответила я, почесав за ухом.

— А что ты вообще думаешь?

Я пожала плечами — логично допустить, что это такая штука, которая указывает местонахождение человека.

— И кто ее сюда засунул?

— А ты посмотри внимательно, может, на ней написано.

Сонька посмотрела и только после этого обозвала меня свиньей и опять полезла с вопросами:

— Выходит, кто-то знает, где мы?

— Выходит.

— А это хорошо или плохо?

— Поди разберись.

— Дела… Глеба мы потеряли. С ним было спокойнее. А не мог эту штуку он засунуть?

— Хороший вопрос, — кивнула я.

— Вот что я тебе скажу, тошнит меня от последних достижений цивилизации. Университетов мы не кончали и, может, извилин у меня всего ничего, но до сих пор жива и здорова. Кажется. И ты меня всякими такими штуками не волнуй, от этого только голова болит и в крови волнение. И вообще, давай спать. Много чести для этой бесхвостой собаки, чтоб я всю ночь в потолок глаза пялила.