Татьяна Полякова: Любовь очень зла

Я вернулся в дом, позвонив девчонке, чтоб она непременно нарисовалась в кабаке, убил Виктора. Ты все сделала, как я хотел. Но чертовы менты едва все не испортили, вознамерившись упечь тебя в тюрьму. Пришлось на ходу менять план, но вышло даже лучше.

Я умер, и обо мне забыли. Какое-то время я отсиживался у девчонки, ждал, когда заживет плечо, меня ранили во время побега. Она здорово перепугалась, потому что об убийстве уговора не было, но я смог убедить ее, что убила ты. В общем, она сделала так, как я хотел, написала письмо, чтоб я мог тебя шантажировать, но потом начала что-то подозревать. А тут еще Владимир Павлович. Он устроил за тобой слежку, нанял этого дурака-фотографа.

К тому времени я уже перебрался в дом. Знаешь, Виктор был просто помешан на тебе, он хотел знать, чем ты занята каждую минуту, и незадолго до убийства приказал установить камеры слежения во всех комнатах. Пока ты была у родителей, я довел начатое до конца. Ты никогда не обращала внимания, что кабинет Виктора меньше, чем спальня под ним? То же самое в смежных с ним комнатах, это потому, что там есть еще одно помещение. Довольно просторное, выходит в кабинет, дверь за книжными полками, здесь у Виктора стоял сейф. Он ведь был очень осторожным человеком… Вот в этой комнате я и обосновался, но иногда мне приходилось покидать свое убежище. А чертов фотограф торчал возле дома и мог ненароком меня выследить. Пришлось избавиться от обоих кретинов. Девчонка опять мне помогла, позвонила Владимиру Павловичу и вызвала его сюда, пока вы болтали, я устроился в его машине, а фотографа навестил позднее. Девица узнала об этом… Совсем дурой она не была, пришлось избавляться и от нее. Все ваши планы мне были хорошо известны, раз вы договаривались в доме. Но главное, я мог видеть тебя. Когда захочу. Только это было мучением. А потом… потом стало еще хуже. Я боялся, как только ты узнаешь, кто я на самом деле, я вновь стану мебелью. Это сводило меня с ума, я мучил тебя и мучился сам, я искал выход, но его не было…

— Прости меня, — попросила я, крепче прижимаясь к нему. — Если бы я знала… прости…

На следующий день мы покинули город на моей машине. Находиться здесь Даниле было опасно. К тому же следовало сменить обстановку — сидение в четырех стенах меня изрядно утомило, хотелось солнца, моря и свободы, конечно. Хотя с последней вряд ли что выйдет. Должно быть, мне на роду написано от кого-то зависеть. Что ж, Данила далеко не худший вариант. Конечно, он псих, но на деньги ему наплевать, я могу их тратить в свое удовольствие, он не только не станет упрекать, но еще рад будет, лишь бы я вертелась возле ног и время от времени скулила по-щенячьи от счастья. При известной сноровке это совсем не трудно. Одно ясно, другого мужчины у меня никогда не будет, этот псих показал, на что он способен, так что я вряд ли рискну повторить печальный опыт.

Что ж, даже в этом можно найти плюсы. Для меня Данила сделает все, что угодно. А мне угодно многое. Я с детства мечтала о больших деньгах и свободе, свободе с большими деньгами, вызывая даже у собственных родителей некое беспокойство, но в родителях я не очень нуждалась и при первой возможности уехала. Все, что у меня было, это красота, товар, конечно, ходовой, но тут главное не продешевить. Мне повезло, я встретила Виктора. По всем признакам жить ему оставалось недолго, и я, не раздумывая, вышла за него замуж. Однако умирать он не спешил, а при хорошей жизни обещал прожить очень долго. Пришлось немного потрепать ему нервы, очень кстати я узнала о беременности его секретарши, ну и придумала телефонные звонки, заодно и с собственной беременностью распростилась, ребенок мне был ни к чему. Но чертов муженек упорно не хотел умирать. Вот тогда мне под руку подвернулся Гаевский, не бог весть что, но при умелом подходе он мог избавить меня от дражайшего супруга. Жаль, что на Данилу я не обращала внимания. Все было бы проще и быстрее, а главное, обошлось бы без дурацких мелодрам. Впрочем, тогда не получилось бы такого потрясающего финала. Согласитесь, сыграно неплохо. Кстати, отличить аскорбинку от снотворного я еще в состоянии.

В общем, как говорится, что бог ни делает, все к лучшему. Я влюблена, я без него жизни не мыслю, а об остальном он никогда не узнает. Не стоит лишать людей их иллюзий…

Данила прервал мои размышления, взяв за руку, поцеловал пальцы, заглядывая мне в глаза.

— Я люблю тебя, — сказал он тихо. — Ты слышишь? А ты любишь?

— Да, дорогой. Конечно, дорогой…