Татьяна Полякова - Невинные дамские шалости

Я прикинула: такое, судя по Алькиным рассказам, случалось нечасто.

— Хотим закатиться ко мне на дачу.

— Дело хорошее, — кивнула я, ожидая, что последует дальше; надо полагать, я буду в группе прикрытия вешать Витеньке лапшу на уши и следить за тем, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.

— Мне завтра надо на фабрику ехать, сто километров, — нахмурилась Алька. — Люди ждут.

— С любимым поедешь? — спросила я, а она разозлилась:

— Драгоценное время терять?

— Неужто не поедешь? — ахнула я и даже приподнялась на локте, заглядывая подружке в глаза: пренебрежение к работе — что-то новое, не иначе как безумства любви приобрели опасный размах.

— Слушай, съезди ты, — предложила Алька, а я в ответ выпучила глаза:

— Как это?

— Очень просто, на машине. Приедешь, посмотришь, с народом пообщаешься. Эта встреча ничего не значит, все уже решено, понимаешь?

— Понимать-то я понимаю, но людям вряд ли понравится, что ты кого-то вместо себя послала, да и Витька может об этом узнать и заинтересоваться.

— А ты скажешь, что ты — это я.

— Что ж они, совсем дураки? — не поверила я.

— С их директором мы общались только по телефону, виделись однажды, два года назад, мельком. Не думаю, что он меня хорошо запомнил. Наденешь мой парик, нацепишь очки, возьмешь мою машину. Я с утра предупрежу, чтоб тебя встретили. А если Витька туда позвонит, ему подтвердят, что я на месте. Хочется спокойно и без суеты побыть наедине с любимым человеком.

— А если они начнут меня расспрашивать о чем-нибудь?

— Ты ж не дура, выкрутишься.

Я посмотрела на Альку и засмеялась. В целом идея выглядела забавной: отчего ж не выступить в роли Хлестакова, или, точнее, Хлестаковой? Алька вышла в прихожую, а вернулась с сумкой.

— Вот парик. Напяливай.

Следующие полчаса мы вовсю развлекались. В Алькином парике цвета воронова крыла я выглядела необычно и даже загадочно. Но похожей на Альку отнюдь не стала, поэтому она нахлобучила мне на нос свои очки с темными линзами. Мы еще немного помудрили и пришли к выводу, что маскировка вполне сгодится, в конце концов, мало кому придет в голову придираться к моей внешности.

— Блеск, — хмыкнула Алька, облобызала меня и направилась к двери.

— Эй, — всполошилась я. — А если Витька и впрямь позвонит?

— Вещай моим голосом, — ответила подружка и добавила: — Машина под окнами, ключи в кухне, на столе. — И удалилась. Таким вот незатейливым образом я оказалась в роли важной дамы.

День, поначалу пасмурный, вдруг разгулялся, солнце светило ярко, и щеголять в парике по такой погоде — значило бы не любить себя. Я притормозила у обочины, сняла его, швырнула в сумку и, достав зеркало, придала себе привычный облик. Еще раз позвонила Альке с тем же успехом, и отправилась дальше. Вот тут-то и начались мои неприятности. Машина вдруг повела себя очень странно: я давила педаль газа, а красавица «Ауди» двигалась нехотя, точно что-то ей мешало, потом начала подозрительно дергаться, а под конец и вовсе встала как вкопанная. Я вышла из машины и сделала, что могла: дважды обежала ее по кругу, заглянула под капот и пнула переднее колесо. Но даже после этого машина не пожелала трогаться с места. Это выглядело тем более невероятным, что машина была новой, и Алька, между прочим, никогда на нее не жаловалась. Я чертыхнулась, а потом и приуныла. По здравом размышлении выход был один: найти Альку, и пусть она сама разбирается со своей техникой. Я с надеждой снова набрала номер и даже попросила неведомо кого: «Помоги мне, а?» Но чуда не произошло, подружка не пожелала ответить, а машина завестись. Вот так всегда: если день начнется удачно, значит, закончится неприятностями. Бессмысленно провоевав с машиной еще минут двадцать, я произнесла несколько затейливых фраз, обращаясь к ее совести, и вышла на дорогу, в надежде обрести сострадательную душу в лице какого-нибудь водителя.

Дорога, до сего момента перегруженная транспортом, разом опустела. Мимо проскочил «КамАЗ», шофер, хмурый пожилой дядька, взглянул на меня сурово и отвернулся. То же самое сделали еще четверо: водитель автобуса, блондинка на «девятке» (впрочем, в помощь с ее стороны как-то не верилось), парень на «Запорожце» и благородный отец семейства на стареньких «Жигулях». В общем, не везет, и все тут. Приключения мне разом разонравились. Желающих помочь не было, а Алька в эйфории любви отвечать не желала. Я села, не закрывая дверь, выставила ноги на дорогу и стала ждать неведомо чего: спасителя или Алькиного звонка. Прошло минут десять и тут в поле моего зрения возник черный «Опель». Двигался он точно нехотя и вроде бы не зная, куда желает попасть. Создавалось впечатление, что его хозяин чего-то искал на дороге и времени на это имел предостаточно. Я даже не успела выйти из машины и махнуть рукой, а он уже тормозил у обочины. Я вздохнула: надо полагать, за рулем весельчак-мужчина кавказской национальности и помощь обернется большими хлопотами. Прикинув, чтo хлопоты все-таки лучше скучного ожидания того момента, когда у машины появится совесть, я выпорхнула на дорогу, дверь «Опеля» распахнулась, из него вышел молодой мужчина, а я выпучила глаза и приоткрыла рот, кажется, до неприличия широко: передо мной стоял мужчина моей мечты. Во-первых, он был блондином, а мне всегда нравились блондины, но на них не везло, ни одного по-настоящему блондинистого мужчины у меня не было, если не считать Сережки Казанцева, с которым я дружила в пятом классе. Во-вторых, блондин был синеглаз, сокрушительно красив, ослепительно улыбался ровными, жемчужного цвета зубами, так что казалось невероятным предположить, что они настоящие, был хорошо одет и прибыл на роскошном «Опеле», при этом обладал высоким ростом и завидной фигурой. Короче, не мужчина, а рождественский подарок под елкой — большой, упакованный в нарядную обертку со всевозможными бантами и ленточками.