Татьяна Полякова - Строптивая мишень

В душе зрело беспокойство. Я попыталась понять причину: подвела Наташку, Геру и сама оказалась в двусмысленном положении… Нет, не только это… Беспокойство нарастало, крепло и начинало походить на предчувствие. Мне вдруг очень захотелось исчезнуть, оказаться как можно дальше от этого места. Ближе к утру таковая возможность представилась.

Наташке я позвонила из автомата.

— У меня новость.

— Пять утра, — зло прошипела она.

— А у меня плохая новость, как раз ко времени.

— Ты надавала ему пощечин?

— За что, интересно? Он семьянин и гражданин, к сожалению.

— Давай свою плохую новость.

— В номере напротив убили парня. Кажется, мы видели убийцу.

— Что значит «кажется»?

— Аркадий Юрьевич утверждает, что видел. Я же, конечно, ничего не видела, не слышала, следовательно, свидетельствовать не могу. Зато на него потратили тонну бумаги.

— Он что, псих?

— Похоже на то… Твоя была идея подсунуть меня вместо своей особы?

— Ну?..

— Вот и выкручивайся, свидетель. Наташка что-то заверещала, но я повесила трубку. Села в машину, включила «дворники» и призадумалась. Домой мне совершенно не хотелось, к Наташке тем более. Кажется, больше не к кому. Аркадия Юрьевича поместили в номере в другом крыле гостиницы (попросился все-таки подальше от покойника), и сейчас он скорее всего спал крепким сном, удовлетворенный сознанием выполненного долга. Я вздохнула и завела машину. Было одно место на свете, где я могла спрятаться от всех и на досуге поразмышлять над причинами неожиданно накатившего страха. В двадцати километрах от города в тихой деревушке стоял старый дом, доставшийся мне от какой — то неведомой тетки по отцовской линии. Я была так мудра, что никому о нем не рассказывала. Туда я и направила свои стопы, вернее, колеса.

Дождь зарядил надолго. Бесконечный дождь в деревне кого хочешь доконает, я не исключение. Слоняясь из угла в угол, смотрела из окна, как мокнет под дождем Наташкина машина, и думала о разной чепухе. Например, как здорово бежать под дождем, шлепая босыми ногами по теплым лужам. Пробовать, однако, не стала: холодно, и ничего, кроме простуды, такая затея не сулила. Я без конца пила чай и бродила по дому. Через два дня мне все надоело, и я решила: вернусь. Гера с Наташкой за это время если и не смогли избежать неприятностей, то хотя бы успокоились и не станут насылать на мою голову кару небесную. Утешив себя таким образом, я после полу дня поехала домой.

Дождь кончился, а я боялась, что он будет лить до конца света. Солнце робко пробивалось сквозь серую пелену, радуя торжеством светлого начала над темными силами. Два дня абсолютного безделья явно пошли мне на пользу.

Я подъехала к дому со стороны задних ворот, но въезжать внутрь не стала: Наташа скорее всего сейчас у меня, и законное средство передвижения надобно ей вернуть. Калитка почему-то оказалась открытой, что было странно: Наталья человек аккуратный, а про Геру и говорить нечего. Неужели они так на меня разозлились, что изменили своим привычкам?

Сад выглядел уныло, столик с парой стульев как-то жалко, а все в комплексе мне почему-то не нравилось. Я обошла дом: тишина и странное запустение, точно отсутствовала я не два дня, а два года. Возле гаража стояла моя машина с открытой дверцей. Страх накатил мгновенно, сдавив горло и сбивая дыхание. Я направилась к парадной двери, дернула ручку: заперто. Вновь обошла дом и толкнула дверь кухни — она с неожи данным скрипом открылась. Я тревожно огляделась: пусто, чисто, внешне безопасно. Войдя в коридор, громко позвала Наталью. Дом отозвался гулкой тишиной, точно замок Спящей Красавицы. Я направилась к своей спальне и тут почувствовала, что ковер под ногами странно чавкает. Из ванной доносился слабый шум, из — под двери сочилась вода. Уже зная, что сейчас увижу, я рванула дверь. Наташка лежала на полу возле раковины, одетая в мое синее кимоно. Руки раскинуты в стороны, одна нога странно вывернута… Лица не было: выстрел в упор превратил голову в кровавое месиво.

Кран закрыли неплотно, вода лилась через края ванны. Стакан с коньяком и лимон дольками на столике рядом. Я до отказа закрутила кран, села на мокрый пол и заревела.

Рука Наташки была холодной и жесткой. Я поцеловала ее руку и сказала, глядя в потолок:

— Дура несчастная, чего тебе дома не сиделось? Сколько раз тебя учила: страсть к чужим тряпкам до добра не доводит.

Она готовилась забраться в ванну, может быть, жевала лимон или смотрела на себя в зеркало… Об имени ее не спросили, кто-то вошел и выстрелил.