Леонид Влодавец - Против лома нет приема

Уже через секунду после того, как Магомад произнес нелицеприятную речь в адрес своей охраны, защелкали предохранители пистолетов.

— Ой, мама! — уже в голос заорала Полина, и в номере послышался дружный смех.

— Дорогие гости! — сказал Магомад так, как будто сидел во главе праздничного стола. — «Ой, мама!» кричать поздно. Можно было раньше вылезти и представиться. Может, мы бы поговорили с вами совсем тепло и по-дружески. Теперь придется говорить немножко прохладнее. И если вы хотите, чтоб все было наилучшим образом, то надо выходить так, как я вас попрошу. А именно: первой выходит девушка, которая кричала: «Ой, мама!» Потом выходит рукояткой вперед пистолет того умного юноши, который нашел место, где прятаться. После этого тот пакет, который вы сюда притащили. Затем идет сам юноша с руками за головой и с улыбкой на лице…

— А почему с улыбкой? — спросил Таран.

— Потому что это приятно, когда тебе улыбаются. Американцы всем улыбаются, и все их любят. Русские не улыбаются и их никто не любит. Ну, а тебе конкретно надо будет улыбаться тому, что ты еще немного поживешь. Начинаем вылезать! Магомад как-то по-режиссерски хлопнул в ладоши.

У Тарана уши горели от стыда. Черт побери! Сколько раз он видел по телику парней, которых возвращали из кавказского плена! И сколько раз его при этом посещала мысль, что он бы ни за что так глупо не попался. Не говоря уже о том, что ему всегда казалось, будто он если и не сумеет отбиться, то уж наверняка живым не достанется. А сейчас…

Пистолет еще был при нем, но Юрка отчего-то понимал: не хватит у него духу ни выстрелить в охранников, ни самому застрелиться. И он почти машинально отодвинул фанерную крышку, чтобы пропустить Полину, которая, дрожа от ужаса, стала слезать вниз. Около вешалки ее ловко подхватили под руки двое охранников и буквально унесли в комнату.

— Пистолет! — потребовал третий охранник, и Юрка отдал ему свое оружие рукояткой вперед, как просили…

— Пакет! — И пакет Таран тоже отдал, впервые пожалев, что там лежала не бомба.

Охранник с пистолетом и пакетом отошел, а двое первых уже вернулись. И когда Таран спустился, его мгновенно сцапали за локти и защелкнули на запястьях браслеты…

После этого Юрку подвели к Магомаду. Боже, как изменилось его лицо! Сперва Таран подумал было, будто он кривляется, что вообще-то не очень характерно для восточных людей. Да и вообще на Кавказе граждане определенного возраста, которые привыкли, что их уважают и почитают, стараются не показывать своих эмоций. «Иншалла! На все воля Аллаха!» — вот что должно демонстрировать лицо убеленного сединами человека. Однако вопреки этим обычаям и традициям физиономия Магомада отразила волнение его души. Он явно узнал того парнишку, которые вез его с племянницами на белой «Ниве» до вертолета, который пригнал Трехпалый, а потом всех заарестовал, наставив «хеклер-кох» (из которого ни разу не стрелял до этого момента). Помнил ли он, как Таран спасал его из подземелий Седого, — неизвестно, но уж историю на озере должен был хорошо запомнить…

Тем не менее на лице Магомада не просматривалось злорадства: дескать, попался, сынок? Нет, Магомад был явно озабочен и даже немного напуган таким «трофеем».

Таран еще не успел как следует озадачиться, когда Магомад вполне дружелюбно улыбнулся и сказал:

— Аслан, наручники сними. Это хороший парень, я его знаю.

Аслан, один из тех, кто держал Юрку за локти, явно прибалдел от неожиданного приказа и несколько секунд вопросительно приглядывался к физиономии босса: пошутил, что ли? Но Магомад, который, видимо, не любил повторять приказы дважды, сделал суровое движение левой бровью: мол, я что, неясно сказал? — и Аслан торопливо расстегнул браслетки.

— Садись, Юра! — снова улыбнувшись, произнес Магомад, и Тарану быстро подвинули второе кресло. — Ты меня, наверно, забыл немножко? А я тебя помню.

— Я вас тоже помню, Магомад Хасаныч, — ответил Таран. — Зимой встречались…

Конечно, Юрка все еще не просек ситуацию. То, что наручники сняли, и то, что в кресло усадили, вовсе не означало, что через полчаса или даже раньше Тарану не отрежут голову. Затертое выражение из фильма, снятого задолго до его рождения, он помнил наизусть уже как народное присловье: «Восток — дело тонкое!» Тем не менее гнетущее настроение, совсем было придавившее Юркину душу, сделалось полегче на несколько килограммов. А потому голос у него прозвучал довольно твердо.

— Вот, — сказал Магомад торжественно, обращаясь к своим подчиненным, знаете ли вы, где бы был я и мои нежные племянницы, если б не этот юноша? Если бы здесь не было женщин, я бы сказал, как это место называется по-русски. Серьезно! Сейчас Юра, наверно, немножко стесняется того, что прошлой зимой поставил меня и моих девочек к борту вертолета и заставил поднять руки вверх. Да, это было так. Конечно, плохо было бы, если б он тогда выстрелил и убил нас. Но мы вели себя спокойно, а он вел себя благородно, как зрелый мужчина, хотя девятнадцать ему исполнится только в июле. Именно поэтому дьявольский план гражданина Трехпалого — пусть шайтан его маму имеет! — не удался…