Леонид Влодавец: Ломовой кайф

Вообще-то «колодцем» это место, по разумению Тарана, мог назвать только стопроцентный придурок. Нет, конечно, умом Юрка понимал, что у таких упертых спелеологов, как Ольгерд, есть своя терминология, жаргон и прочие заморочки, которые призваны отличить их от всех остальных нормальных людей. Так же, как у всяких прочих экстремалов. Но поскольку у Тарана, как у всякого нормального человека, имелось свое четко устоявшееся понятие слова «колодец», то есть чего-то прямого, вертикального, имеющего квадратное или круглое сечение, его душа инстинктивно протестовала против того, чтобы считать это колодцем.

Во-первых, это не было ни прямое, ни вертикальное и даже как наклонное не воспринималось. И, уж конечно, ни о круглом, ни о квадратном, ни об ином поддающемся геометрическому описанию сечении говорить не приходилось. Таран сползал вниз по извилистой глубоченной трещине, промытой тем самым ручейком ледяной воды, что стекал в «колодец» через трещину в стене пещеры-туннеля. Этот самый ручеек, раздробившись на множество струек, падал в провал, долбился о всевозможные выступы, рассыпался на множество капелек и вновь собирался в струйки, змеившиеся по извилистым проточкам в скале. Само собой, вода эта периодически плескала Тарану в морду, которую гидрокостюм не прикрывал. Впрочем, если струя воды прокатывалась по спине гидрокостюма, которую промочить не могла, то ее холод все равно ощущался. Внутри-то резина потеть заставляла, а тут тебя сверху водичкой с температурой плюс 5!

«Колодец» порой расширялся, порой сужался. Юрка то ощущал, что вокруг полно пустого пространства, то начинал касаться плечами каких-то острых выступов и чуял, что вот-вот — и застрянет.

Ноги и без всякого напоминания Ольгерда сами собой на ходили опору. Но столь же легко и соскальзывали с нее. Несколько раз, правда, вставали вполне устойчиво, но после этого выяснялось, что надо сползать с выступа и протискиваться в очередную почти горизонтальную дыру, куда уводила мокрая и скользкая веревка.

Местами «колодец» вообще закручивался в какую-то неправильную спираль, которая получала самые неожиданные продолжения. То есть, пройдя пару-тройку витков по часовой стрелке, внезапно начинала закручиваться в противоположном направлении. Юрка отчетливо понимал, что если бы он сейчас вдруг разбил фонарь и отпустил направляющую веревку, то нипочем не нащупал бы продолжение хода.

Когда наконец его подхватили Топорик и Милка, Таран испытал несказанное облегчение.

До тех пор, пока у него не отобрали фонарь, чтобы отправить наверх, Юрка кое-как успел оглядеться. Эта самая отметка 527 представляла собой что-то вроде небольшого грота с наклонным полом, засыпанным мокрой галькой. Примерно посередине грота змеилась промытая водой канавка, уводившая в угол, где зловеще чернела полуовальная дыра. Нетрудно было догадаться, что именно в эту дыру придется спускаться для того, чтобы продолжить путь к цели. Конечно, Таран мог сколько угодно понимать умом, что для того, чтобы наилучшим образом подняться к штабу Ахмеда, надо сперва спуститься хрен знает в какую преисподнюю. Но вот душа и сердце этого маневра никак не принимали. Ими все время владело ощущение, будто все эти перемещения к центру земли задуманы «паном Сусаниным» исключительно для того, чтобы заманить «мамонтов» в ловушку, а потом бросить их здесь на произвол судьбы и смыться по каким-нибудь тайным лазам, которые Ольгерд все наизусть знает.

В общем и целом это были, естественно, чисто инстинктивные предположения, но, отталкиваясь от них, Юркина башка начала находить и более рациональную базу для подозрений.

Весьма возможно, что Ольгерд, которого, так сказать, «пригласили» для участия в этой операции, догадывается, что никакого гонорара за свои труды он не получит и его попросту шлепнут тогда, когда группа перестанет нуждаться в его услугах. Ясно, что никто в такой ситуации не захочет помирать.

И потому Ольгерд, ежели он не полный фаталист или самоубийца, постарается использовать все преимущества своего положения. То есть выбрать удобный момент, усыпить бдительность Ляпунова, а затем тихо улетучиться.

Конечно, тут возможны варианты. С одной стороны, Ольгерда может абсолютно не интересовать цель подземной экспедиции. Просто он будет заботиться прежде всего о собственном здоровье. Тогда «улетучивание» проводника может произойти в любой момент. «Прямо сейчас», — как говорят в рекламе. Например, он может отправить вниз Ляпунова, а сам тихохонько отвяжет веревку, вернется к выходу, спустится с обрыва к речке или, наоборот, поднимется на прогалину, куда приземлялись с парашютами. Места здешние он, наверное, знает и с кем-то из местных знаком. Наконец, ему вполне по плечу добраться до какого-нибудь подразделения федералов и сообщить о том, что его, честного и ни в чем не повинного человека, захватило бандформирование и заставило указывать дорогу к штабу Ахмеда на высоте такой-то.