Леонид Влодавец - Без шума и пыли

Строго говоря, эти самые «школы» были своего рода «научными мафиями». Конечно, все эти милые, тихие, улыбчивые и дружелюбные интеллектуалы не дубасили друг друга кулаками, не резали глотки и не мочили конкурентов в сортире. Но обыкновенное перо в их отнюдь не мускулистых ручонках было не менее грозным оружием, чем «перо» в руках бандита-громилы. Полемические статьи трансформировались в политические, а политические — в доносы. К ученым спорам естественников подключались гуманитарии, которые, будто средневековые схоласты Священное Писание, примешивали к делу квази-марксистско-ленинскую методологию и убедительно доказывали, надергав цитат откуда ни попадя, что с ее точки зрения того, что предполагает оппонент, не может быть, потому что не может быть никогда. Каждый аспирант, угодивший по воле судеб под крыло той или иной научной «школы», должен был волей-неволей придерживаться представлений и мнений того академического авторитета, который в ней господствовал. Это до некоторой степени гарантировало успешную защиту, прилич-/ ное распределение. Хуже всего приходилось тем, кто имел свое мнение, не принадлежавшее ни к одной из устоявшихся школ, кто не умел подлаживаться и подмазываться. Пробить свою тему, доказать свою правоту, переорать слаженный хор голосов, выступающих «против», удавалось лишь немногим…

Но именно такие ребята и создавали то, что не просто «расширяло горизонты науки», а прорывалось «за горизонт». Как те. что получили препарат под шифром «331», за которым охотился Манулов.

Темнота и тишина для Манулова закончились внезапно. Сперва он услышал некое ритмическое щелканье в ушах, похожее по звуку на метроном. Павел Николаевич мгновенно сообразил, что в уши ему пристроили не затычки, а что-то вроде наушников от слухового аппарата. А еще через секунду тьму, стоявшую у Манулова перед глазами, перерезала тонкая вертикальная полоса бледно-розового света. Потом в течение нескольких мгновений эта полоса расширилась вправо и влево, так что все поле зрения Павла Николаевича заполнила светящаяся бледно-розовая муть. С первых же секунд Манулов стал воспринимать ее как некий туман, подсвеченный не то восходящим, не то заходящим солнцем. Этот туман как бы проплывал мимо Павла Николаевича, обтекая его справа и слева. Примерно спустя минуту появилась иллюзия, будто это не туман струится ему навстречу, а сам Манулов каким-то образом движется через туман.

Некоторое время «мистер Пол» еще отдавал себе отчет, что это именно иллюзия, и помнил, что накрепко зафиксирован в кресле, а потому никуда двигаться не может. Однако с каждой секундой ощущение иллюзорности движения угасало, а память о своем реальном положении притуплялась. Тем не менее Манулов еще успел отметить это обстоятельство и даже предположить, что оно является следствием инъекции. Видимо, ему ввели какой-то препарат, полностью отключающий внешнюю сенсорику. Теперь Манулов постепенно перемещался в искусственную реальность, быстро утрачивая восприятие своего истинного положения. Он перестал ощущать присутствие фиксирующих ремешков, кресла, шлема, наушников и всего остального. Если первое время Манулов видел туман только прямо перед собой и отчетливо сознавал, что не может ни поднять, ни опустить, ни повернуть голову, то через некий промежуток времени ему стало казаться, будто он совершенно свободен в движениях. Более того, он стал видеть сквозь пелену тумана свое туловище, руки и ноги. Правда, поначалу очень расплывчато и зыбко.

Сколько времени Павел Николаевич шел через розовый туман, неизвестно. Дело даже не в том, что на его виртуальных руках не было часов. Он просто-напросто утратил представление о времени. Сначала пытался считать щелчки «метронома» в ушах, принимая интервал между щелчками за одну секунду, но быстро сбился. Потом ему стало казаться, будто интервалы между щелчками вообще неодинаковы.

Так или иначе, но через какое-то время — через пять минут или через полчаса, может быть, туман стал быстро рассеиваться, и Манулов обнаружил, что находится в неком коридоре прямоугольного сечения, с гладкими, светящимися красноватым светом стенками, полом и потолком. Впереди, в дальнем конце коридора, долгое время — так показалось Манулову — была сплошная темень. Павлу Николаевичу почудилось, будто он прошел не менее километра, прежде чем увидел, как из тьмы выделилось некое продолговатое, голубовато-белое, вертикальное пятнышко и начало приближаться, быстро увеличиваясь в размерах. Очень скоро стало ясно, что это человеческая фигура или человекообразная, по крайней мере, то есть прямоходящая, с головой, руками и ногами. На первых порах очертания фигуры выглядели размытыми, и больше всего она походила на привидение, по крайней мере такое, какими их изображают в фильмах ужасов. Кроме того, Манулову на досуге не раз доводилось играть в компьютерные игры, и похожие фигуры он видел в «Doom» или других подобных трехмерных стрелялках.