Гелий Рябов - Сумасшествие лейтенанта Зотова

И снова оглядываюсь. Залитый солнцем двор пуст.

Юрий Петрович словно возродился. Улыбается и неотрывно смотрит на Зинаиду Сергеевну. Красивая женщина, дай Бог ему удачи… Предыдущая была мымра. Он просит помочь. Он говорит: «Ты — работник милиции, к милиции все привыкли. Нас пугаются, а тебя воспримут нормально».

Я должен установить, кто и как доставляет кислородные баллоны на объект, — мы проехали вдоль забора с охранной сигнализацией и видели, как въезжал самый обыкновенный грузовик (с этими баллонами).

Я должен войти в контакт с шофером или экспедитором. Проявить их житейскую подоплеку, нащупать слабое звено. И завербовать. За деньги. Сегодня это самое надежное. Ибо сегодня все продается и все покупается: армия, флот, милиция и госбезопасность, партийный и государственный аппарат, колхозники, кооператоры, рабочие и интеллигенты. Все дело в том, сколько… Джон в связи с этим заметил: «У меня есть 150 тысяч долларов. Это по меньшей мере — полтора миллиона рублей. Этого хватит». Я сказал, что это по меньшей мере три миллиона, и этого хватит наверняка, даже если нужно будет завербовать министра. Впрочем, я тут же оговорился (по старой привычке), что шучу. Мало ли что…

— Откуда у тебя столько? — осторожно осведомился Юрий Петрович.

— Бедные вы ребята… Это ведь очень немного на самом деле. Но это — на самом деле — все, что я заработал здесь, у вас, абсолютно честным трудом. Не смущайтесь. Я безропотно отдаю эти деньги, потому что жизнь человеческая стоит дороже, она ведь — бесценна, не так ли? И еще потому… — замолчал, нахмурился. — Деньги, ребята, это не цель, как считают многие. Они только средство, и значит — все верно!

…Три дня я контролировал приезд машин с кислородом. Это было трудно, потому что на углах периметра и на крыше основного корпуса я заметил вращающиеся камеры теленаблюдения. Но я перехитрил их. В разной одежде, меняя очки и шарфы, с бородой или без я ходил среди прохожих, пока не выяснил: они всегда уходили в глубь территории налево и всегда выезжали из ворот направо. Юра дежурил вместе с Джоном на машине на расстоянии, у столовой. Это не должно было вызвать подозрения.

Потом мы доехали с грузовиком до его базы и засекли шоферов. Их было двое: пожилой с внешностью социального героя и молодой, с танцплощадки по обличью. Мы выбрали пожилого.

Он покидал автобазу ровно в 21.00, садился в метро и ехал до «Медведково». У него была маленькая двухкомнатная квартира на первом этаже, пожилая жена и совсем старая теща. Они жили втроем. Я выяснил фамилию, имя, отчество, год и день рождения, место работы и все то же самое о жене и теще. Я посоветовался (по четырем жильцам: в жэке не должны были знать, кем я интересуюсь на самом деле!) с паспортисткой, она отозвалась об Иване Ивановиче Плохине как о человеке глубоко несчастном, добром, непьющем и простом. И ее совету я зашел к некоторым соседям. Все хвалили Плохина, все говорили о нем в превосходных степенях.

Мы решили приступить к вербовке. Местом была выбрана станция метро, разговаривать с ним предстояло мне, Юрий Петрович и Джон должны были прикрывать.

…На третий день мы проводили его до подземного вестибюля. Хвоста не было, и я подошел к Плохину:

— Иван Иванович, добрый вечер, моя фамилия Медведев, зовут Степан Степанович, я из УБХСС ГУВД…

Он смотрел спокойно, даже безразлично, мне показалось, что с губ его вот-вот сорвется «Ну и что?». Но он молчал, и я привычным жестом протянул ему служебное удостоверение — подлинное, но, конечно же, просроченное пять лет назад, когда я ушел из милиции и зажилил красную книжечку — сказал в кадрах, что потерял. Повесить меня за это, что ли? Они поскрипели и забыли — что возьмешь с пенсионера?

Он отвел мою руку с удостоверением, и это мне понравилось: поверил.

— Что нужно?

Не знаю… Может быть, процедура была ему знакома? Может быть, он уже выполнял те обязанности, которые я ему стремился навязать? Тогда это непреодолимое препятствие. Тогда мы ошиблись жестоко, и вряд ли можно будет ситуацию поправить…

— Буду откровенен — я решил обратиться к вам, так как мы знаем вас как человека честного и порядочного. Между тем кислород на базе расхищают…

Он пожал плечами:

— Ясно дело… (Вот это номер, — чуть было не завопил я.) Ну а что, по-вашему, здесь можно сделать? Наши продают излишки, невостребованные баллоны недодают, само собой, но ведь это сегодня — норма?

— Нет. Мы будем с этим бороться (вяло, очень вяло — вон как кисло он усмехается).